Мне доставшееся: Семейные хроники Надежды Лухмановой
Шрифт:
Скорый, но неправый суд выездной сессии ВКВС СССР в составе трёх бригвоенюристов — Кандыбина Д. Я. (председатель), Китина И. Г., Калашникова С. М., военюриста Кондратьева И. П. и прокурора Лилова состоялся уже 11 сентября и продолжался, судя по протоколу заседания, всего… 15 минут! Подсудимый нашёл в себе силы (после 354 суток заключения) отказаться от показаний предварительного следствия и признал, что должен нести ответственность наряду с другими сотрудниками разведотдела лишь за недостатки в работе.
Это заявление посмевшей не раскаяться жертвы только озлобило выездных опричников. К трём статьям обвинения Н. Лухманову добавили четвёртую (58–7 — вредительство),
Не пройдёт и двух месяцев и в Лефортовской тюрьме Москвы, уже после разгрома японцев у озера Хасан в Приморье, скончается от побоев и бывший командующий Дальневосточным фронтом маршал В. Блюхер…
В ночь смерти он видел кораблекрушение
Жестокий приговор Николаю Лухманову повлёк за собой репрессии советской власти и в отношении ближайших его родственников, чего не позволяли себе русские государи уже со времён императрицы Елизаветы Петровны! В августе 1938 года во Владивостоке были арестованы Ксения и Григорий Гольдберги. Их 8-летняя дочь попала в детский дом.
Из воспоминаний Ксении Дмитриевны:
…Камера была небольшая — приспособленное чердачное помещение без окон. Свет падал лишь из застеклённого люка крыши. Кроме меня, здесь оказались четыре жены командиров, жена следователя, жена врача, женщина из местных, имевшая связь с Харбином, и буфетчица с парохода.
Нина Сергеева, научный сотрудник Дальневосточного отделения АН СССР, сидела почти год. На первых допросах её систематически избивали. В полусознательном состоянии она подписала «нужные» следователям протоколы, оговорив не только себя, но и ряд коллег, о чём очень переживала. Вскоре её увели, и больше ничего о ней я не слышала…
Меня каждый раз убеждали сознаться в шпионской деятельности и связях с братом — врагом народа. Так как признаваться было не в чем, три следователя устроили мне «карусель». После нескольких суток бессонных домогательств я потеряла сознание. При врачебном досмотре выяснилось — я беременна. Вызовы прекратились, но начались мытарства по камерам.
За 8 месяцев их было семь. В одной из них, бывшей церкви, я насчитала больше ста несчастных. Несколько раз в полной тишине мне довелось слушать главы из романа Золя «Дамское счастье». Их читала заведующая библиотекой — «шпионка», воспроизводя текст по памяти, почти слово в слово.
За мной стала ухаживать наша староста, врач детской больницы, арестованная вместе с мужем, командующим дальневосточной авиацией. Из-за холода началось воспаление среднего уха (правого и левого). После безумной боли в ушах и страшного шума в голове вдруг полная тишина. Я оглохла. Слева от меня на нарах лежала молоденькая полька, справа учительница английского языка, с которой мы работали в одной школе. Отёчность до неузнаваемости изменила её лицо. В одну из ночей она и умерла рядом со мной.
Меня как-то подлечили в тюремной больнице. Но начали шататься зубы, мучил фурункулёз. После долгого перерыва вызвали на допрос, но повели через подвал. Стало страшно, мелькнула мысль — на расстрел… Но обошлось. За месяц до срока перевели в тюремный «роддом» с девятью койками и… парашей в углу! Почти все русские женщины здесь были жёны китайцев. Нас и кормили лучше благодаря им, так как поварами
Я немного окрепла, постепенно вернулся и слух. Только благодаря врачу-заключённому я благополучно родила 1 апреля 1939 года девочку, назвав её именем матери — Верой. Перенесла послеродовой сепсис. Молока у меня не было, и ребёнка пришлось кормить смесью из детской кухни, разогревая её на свечке.
Пришло лето. Нас с детьми начали выводить на какую-то лужайку. Конечно, мы радовались солнцу, воздуху, зелени. Но Верочка заболела токсической диспепсией и стала погибать, но Бог спас!
И вновь допрос — мне дали прочесть отдельные места из протоколов следствия отца и брата. И тот и другой признались в контрреволюционной деятельности… [870]
Дмитрий Афанасьевич Лухманов был исключён из партии и арестован в Поти в начале 1939 года. 13 июня пришла очередь Ольги Михайловны и их сына лоцмана Волика Ошанина! Тюремная эпопея семьи растянулась на… 16 долгих месяцев, из которых два первых оказались особенно тяжёлыми для 71-летнего капитана. Старика били по ногам, и он подписал заранее подготовленный протокол.
870
Из семейного архива автора.
Резко изменило ситуацию освобождение 25 ноября 1938 года с поста Генерального палача госбезопасности всесильного Н. Ежова. Правда, оставаясь секретарём ЦК ВКП(б), он был пересажен в кресло наркома водного транспорта, но общество почувствовало — период «ежовых рукавиц» уходит в прошлое. И действительно, 10 апреля 1939 года садист сам оказался на тюремных нарах.
Новому Наркомвнудел Лаврентию Берия, призванному из Грузии обелить имидж Вождя после страшных расстрелов 1937–38 годов, пришлось даже разыграть видимость борьбы с «перегибами» своего предшественника. По всей стране из следственных изоляторов выборочно были освобождены около 40 000 арестантов! В их числе оказались на свободе с прекращением дел и Лухмановы: Ксения с мужем — в ноябре 1939 года, Дмитрий Афанасьевич с женой и сыном — 13 декабря. Будем считать, что им сказочно повезло…
Григорий Гольдберг был спешно переведён в Кронштадт и тут же выехал с женой в Ленинград и далее в Ораниенбаум. Вскоре к ним присоединилась Вера Николаевна и Ксения-младшая, которую ранее вывез из владивостокского детского дома её дедушка (по линии отца).
Восстановленный в правах, но не в партии, старый капитан не прекратил преподавательской деятельности. В 1938, 1941 годах в Москве, Хабаровске и Ленинграде выходят его книги — «На палубе. Из воспоминаний старого моряка», «Рассказы», «На капитанском мостике. Воспоминания капитана дальневосточного торгового флота», «Парусные суда. Краткий исторический очерк». С 1940 года он член Одесского дома учёных, в июне 1941 года становится и «Почётным работником морского флота» с вручением соответствующего нагрудного знака.
Война стояла на пороге, когда карательные органы по указке Хозяина фальсифицировали раскрытие очередного «военного заговора», известного как «заговор героев». С 23 мая по 12 июля 1941 года были арестованы 46 человек, среди которых оказались генерал армии К. Мерецков, генерал-полковники Г. Штерн и А. Локтионов, наркомы оборонных отраслей промышленности Б. Ванников, И. Сергеев, 9 генерал-лейтенантов, в том числе 8 Героев Союза ССР!!! Дважды Героя Я. Смушкевича доставили в камеру на носилках прямо из госпиталя.