Мне доставшееся: Семейные хроники Надежды Лухмановой
Шрифт:
Приехала сюда в надежде, что жизнь здесь дешевле, чем в Тифлисе, и можно получить место. Но оказалось — одни слова. И пособие от Вашего брата для нас двоих недостаточно… Н. Лухманова. Мой адрес: Пекорская ул., дом Соневича [753] .
Из телеграммы к Б. В. Адамовичу от О. Ф. Вейнберг, 4 ноября 1910 года:
МИЛЫЙ БОРЯ! ОЧЕНЬ БЫ ЖЕЛАЛА ВАС ВИДЕТЬ, ЕСЛИ ЭТО БУДЕТ ВОЗМОЖНО. БУДЕМ В ВИЛЬНО ВО ВТОРНИК ВЕЧЕРОМ ИЗ ВЕНЫ ОКОЛО ДЕВЯТИ. УЖЕ ДВА МЕСЯЦА. КАК МЫ С ТАНЕЙ ВЫЕХАЛИ ИЗ ПЕТЕРБУРГА. ЦЕЛУЮ
753
РГВИА, ф. 297, оп. 1, д. 91, л. 2–3 об.
754
Там же, д. 80, л. 16–17 об.
Письма без ответа
1912 год ознаменовался для России пышными мероприятиями и торжествами в память 100-летия Отечественной войны 1812 года, в которые Виленцы и их начальник внесли свою посильную лепту.
В марте-апреле Военно-исторический вестник опубликовал к юбилею историческое изыскание полковника Адамовича — «Выборки из приказов по Кексгольмскому полку за 1812 год», а Военный сборник в сентябрьском номере поместил его статью «Приёмы практической подготовки юнкеров».
Училищный выход в полевой лагерь «Ораны» состоялся, как всегда, 6 мая. Юнкера подготовили и провели двусторонний маневр на пути отступления Наполеоновской армии с имитацией сражения на Березине и взятия городка Борисова. Далее воспитанники проследовали поездом до Москвы и посетили священные для каждого воина места сражений при Бородино, Малоярославце и Вязьме.
2 августа все роты благополучно вернулись в Вильно, где 6 августа в день Преображения Господня состоялся «Бородинский выпуск». Молодые подпоручики в парадной форме с трепетом принимали из рук начальника атрибуты своего нового статуса — бинокль, револьвер (со 100 патронами), шашку с темляком — и целовали клинок, подчёркивая свою верность воинскому долгу.
Из письма двоюродного брата, ротмистра Сумского полка Е. А. Адамовича, к Б. В. Адамовичу от 29 июля 1912 года:
…От папы слышал, что несколько Адамовичей ранены и убиты в войне 1812 года. Что ты о них знаешь? Мне нужно родство. Оно поможет производству в очередное звание. Брат Евгений [755] .
Неожиданное письмо напомнило Борису Викторовичу о трёх родственниках Адамовичах (по линии отца) и двух Байковых (по линии матери), проливших свою кровь на той священной войне и упомянутых на мраморных стенах храма Христа Спасителя в Москве:
755
РГВИА, ф. 297, оп. 1, д. 42, л. 6–7.
— прапорщик Калужского пехотного полка. Убит при Дрездене 14 августа 1813 года;
— прапорщик Нижегородского пехотного полка. Ранен при Шевардино;
— поручик Софийского пехотного полка. Ранен при Малоярославце;
— поручик Пермского пехотного полка. Убит при Дрездене 14 августа 1813 года;
— поручик Нарвского полка. Ранен при Малоярославце.
Из письма от 9 августа 1912 года:
…Спасибо
Сам полковник Адамович 26 августа сего славного года удостоился бронзовой медали «В память 100-летия Отечественной войны 1812 года».
Но ярчайшим событием этого времени и, пожалуй, всей неустроенной личной жизни Бориса Викторовича явилось случайное знакомство в Вильно с замужней дамой, женой действительного статского советника и Тобольского губернатора (с февраля 1912 г.) Марией Сергеевной Станкевич (в девичестве Степановой). К сожалению, мы не располагаем свидетельствами того, насколько сильно 41-летний холостяк полюбил женщину, с которой так недолго общался. Предоставим проницательному читателю, владеющему языком недоговорённостей, намёков, интонаций эпистолярного жанра, самому убедиться в этом по сохранившимся письмам М. С.
Из письма от 11 апреля 1912 года:
Многоуважаемый Борис Викторович!
Княгиня Чегодаева бранила меня после Вашего ухода за мой бестактный рассказ. Я и сама почувствовала это ещё до его окончания и осознаю, что она права. Вышло то, что Вы встали и ушли, а я не сумела удержать и загладить свою ошибку. Мне это тем более неприятно, что я ставлю Вас выше многих и ловлю себя на том, что дорожу Вашим мнением.
Уверена, Борис Викторович, Вы поймёте меня, и это письмо не покажется новой нескромностью, чего бы я очень не хотела. Уважающая Вас М. Станкевич.
Из визитки от 12 апреля 1912 года.
Многоуважаемый Борис Викторович!
Только что получила Ваше письмо и спешу ответить. Буду очень рада видеть Вас в понедельник.
Из письма от 2 мая 1912 года:
Многоуважаемый Борис Викторович!
Очень жаль, что так и не увидела Вас у себя, но, надеюсь, Вы здоровы и хорошо себя чувствуете.
Вчера вспоминала Вас, когда писала к Н. А. Шиповой, сына которой Вы так напоминаете мне не столько чертами лица, сколько чем-то неуловимым в манерах, взгляде и даже голосе.
Я познакомилась с ним, когда он был женихом, любил и был счастлив. Но потом свадьба его расстроилась. Это наложило отпечаток на всю его жизнь и очень дурно на него повлияло. Он не женился и, вероятно, никого не любил так, как свою невесту. С тех пор он с недоверием, свысока и иронией относился к женщинам, у которых пользовался большим успехом.
Сам он был очень чутким и умным человеком. В нашей семье все искренно его любили. Я откровенно горевала, узнав о его смерти (он умер 34-х лет). Уважающая Вас М. Станкевич.
Из письма от 8 мая 1912 года:
…Со вчерашнего разговора, Борис Викторович, я под впечатлением чего-то тяжёлого. Не могу себе простить тень критики по отношению к человеку, который дал мне так много искреннего сердечного чувства и молодого горячего порыва.