Мне доставшееся: Семейные хроники Надежды Лухмановой
Шрифт:
Пока шла переписка между управлениями Военного министерства, до бывшего кексгольмца дошли ужасные подробности доблестной гибели родного полка. В составе войск генерала Самсонова из гвардейских частей находилась лишь 3-я пехотная дивизия (3 полка) генерал-лейтенанта Л.-О. О. Сирелиуса и две пехотные бригады. Свой первый бой лейб-гвардии Кексгольмский полк принял 15 августа у деревни Ронцкен, где против 10 русских батальонов были развёрнуты 30 германских из 2-й пехотной дивизии 1-го армейского корпуса генерала Франсуа.
Как только рассеялся утренний туман, с немецкой стороны начался сильнейший артиллерийский обстрел, длившийся три невыносимо долгих часа. Упорный бой с контратаками продолжался с часу дня до
К вечеру 16-го полк оказался в окружении у деревни Радомин и ещё насчитывал чуть более 1000 человек. Но после боёв 17 августа выбраться из плотного «мешка» удалось лишь… 300 бойцам с несколькими пулемётами при 6 офицерах из 4230 человек личного состава, перешедших границу Восточной Пруссии у Илова!
Погибло, но не досталось врагу и Георгиевское знамя, пожалованное полку к его 200-летию: древко было сожжено, бронзовое навершие в виде орла зарыто в землю. Само полотнище, спрятанное на собственном теле поручиком К. Анучиным [794] , попало вместе с ним в лагерь военнопленных в Нейссе. Здесь большая его часть была сожжена самим командиром полка генерал-майором А. М. Малиновским, умершим от ран 4 октября 1914 года. Несколько разрезанных фрагментов святыни сохранили офицеры полка и позже, уже в эмиграции, они оказались в русской церкви в Белграде.
794
Расстрелян Особым отделом 4-й Латышской дивизии в декабре 1920 г.
О судьбе знамени Николаю II поведала жена генерала Самсонова Писарева Екатерина Александровна, посещавшая по линии Красного Креста лагеря военнопленных в поисках сведений о месте гибели и захоронения мужа. Этой мужественной женщине удалось невероятное — отыскать в Мазурских лесах у Каролиненгофа, недалеко от станции Пивниц, могилу супруга и опознать его обезображенное взрывом тело по золотому нательному медальону (с фотографиями жены, сына и дочери). Более того, останки генерала были вывезены ею через Швецию в Россию и перезахоронены на её родине в Херсонской губернии на погосте Акимовской церкви.
4 сентября Борис Викторович получил отказ на своё прошение:
…Военный министр признал нежелательным сменять в настоящее время начальников училищ и не нашёл возможным удовлетворить Вашу просьбу… [795]
Но молох войны только начинал собирать свои жертвы…
Из письма титулярного советника С. И. Вейнберга из Петрограда в Вильно от 5 сентября 1914 года:
Милый Боричка!
Лиза возвратилась после 5 недель интернирования в Берлине.
795
РГВИА, ф. 725, оп. 48, д. 1604, л. 4.
Я постарел на 10 лет. Сомневаемся, что до окончания бойни мы с Вами увидимся.
… Одна из моих сослуживиц по Управлению ж/дороги просит принять её племянника Виктора Борткевича в Виленское училище (18 лет, 5 классов гимназии). Помоги, пожалуйста. С. В. [796]
7 сентября генерала Адамовича нашла ещё одна телеграмма:
ОФИЦЕРЫ-КЕКСГОЛЬМЦЫ ЕДИНСТВЕННО ВАС ЖЕЛАЮТ ВИДЕТЬ СВОИМ КОМАНДИРОМ. УВЕРЕНЫ, НАШИ ЧУВСТВА СОВПАДАЮТ.
796
РГВИА, ф. 297, оп. 1, д. 81, л. 4, 8.
И тогда в ночь на 8 сентября начальник Виленского военного училища обращается через голову своего непосредственного начальника к Верховному Главнокомандующему — великому князю Николаю Николаевичу — и получает согласие на своё прошение.
Рапорт генерала Адамовича от 11 сентября на имя начальника ГУВУЗа:
…Прошу ходатайствовать о назначении меня командиром лейб-гвардии Кексгольмского полка. Руководствуюсь не личной выгодой, надеждой или побуждением, но только стремлением сохранить честь родного полка. Тяжкие сомнения, известные старшим начальникам, которые могли бы остеречь другого от принятия ныне Кексгольмского полка, меня не останавливают. Я историк полка, собиратель и хранитель его прошлой славы. Для меня служба ему в эти дни — сыновний долг. На возможное своё назначение смотрю лишь как на подвиг, требующий полного самоотвержения и необходимый для сохранения достоинства одного из полков русской императорской гвардии… [797]
797
РГВИА, ф. 297, оп. 1, д. 81, л. 5–6.
20 сентября Николай II, находившийся в Вильно, утвердил назначение. Перед его отъездом из города Борис Викторович представил государю на платформе вокзала батальон юнкеров вверенного ему военно-учебного заведения. В строю находился и Сергей Малиновский — сын попавшего в плен командира Кексгольмского полка.
А 27 сентября в виленский госпиталь был доставлен с поля боя 22-летний смертельно раненный корнет гвардейского Гусарского полка князь Олег Константинович — единственный, как оказалось, из Романовых, проливший кровь на Великой войне.
Генерал Адамович в тот же день навестил умирающего сына своего бывшего шефа, отправив Его Высочеству в Павловск печальную весть: «Князь Олег шёл в атаку, но лошадь слишком вынесла. Он успел увидеть солдата, который целился в него… Я был допущен к раненому. Олег Константинович встретил меня как „нетяжёлый“ больной. Приветливо улыбнулся, протянул руку и посмотрел Вашим взглядом. Я поздравил князя с пролитием крови за Родину. Ваш сын перекрестился и ответил покорно, без трепета: „Я так счастлив! Это поддержит дух в войсках, произведёт хорошее впечатление, когда узнают, что пролилась кровь Царского Дома“».
Умеющий читать между строк, великий князь взял из семейных реликвий орден Св. Георгия своего отца и поспешил с женой в Вильно. Он успел обнять уже впадающего в забытьё сына и вложить в его остывающие руки боевую награду. Князь Олег умер в 8 вечера 29 сентября и был похоронен на берегу Рузы в подмосковном Осташево, где ещё летом прошлого года обедал за одним столом с юнкерами из Вильно.
Б. В. Адамович получил официальное подтверждение о новом назначении, сдал училище инспектору классов генерального штаба полковнику Анисимову и выехал вечером 28-го в Петроград для принятия, во исполнение Высочайшего повеления, старого знамени Кексгольмского полка [798] . 30 сентября он удостоился напутствия императора в его кабинете Царскосельского дворца.
798
РГВИА, ф. 297, оп. 1,д.81,л. 15.