Мне есть что вам сказать
Шрифт:
«Надо же», – сказала она, узнав правду о нарушении правил Коллимором и его роли в поражении «Астон Виллы». Очертания ее рта теряют выразительность. Что бы она ни думала, практическое занятие набирает обороты после того, как в исполнении группы «Систер Следж» зазвучала новая музыкальная тема, выбранная тори в качестве символа их социальной политики.
«Мы семьЯ!» Она взяла меня за талию, и мы вместе прогнулись назад, почти как на обложке того старого альбома группы «Мэднесс». «Вы падаете», – сказала она, но она ошибалась. Возможно, у меня на лбу и выступила капелька пота, но ноги были крепки, как вольфрамовые опоры. Но вскоре, надо признать, мне захотелось
322
«Позор тому, кто плохо об этом подумает» – девиз ордена Подвязки.
Но нет, не было слабости в ногах вследствие избытка молочной кислоты. «Ночная лихорадка, ночная лихорадкА», – пели «Би-Джиз». «Надуйте губы, надуйте губы! – сказала мне Ульрика и показала как. – Это часть флирта. Это общение без записок». И я уступил, надув губы в чугунный сексапил.
«Вы выглядите как орангутанг», – сказала она, снисходительным тоном конечно. Похоже, у меня начало получаться, так как Элеонора, фотограф, крикнула: «Борис, не так близко!» И я отскочил, как напуганная лягушка.
«А я бы попросила поближе», – сказала Ульрика со спортивным задором. Я постарался вернуться к вопросу офисных вечеринок и спросил ее, что посоветовать девицам, которых в ближайшие недели станут домогаться дородные руководители средних лет. «Вымотать поганца танцем!» – ответила Ульрика и оторвалась по полной, выделывая при этом что-то своими руками.
«Стоп! Во имя любви!» – звучала песня, а Ульрика имитировала движения полицейского, приостанавливающего дорожное движение. «Прежде чем ты разобьешь мое сердце!» – и она выполняет проворное движение обоими кулаками, а затем рисует сердце в воздухе. Короли диско потом рассказали мне, что это хорошо известный способ уклониться, но, к моей радости, у меня получилось, и вскоре мы были – два разума, но с одной мыслью, два сердца, которые бьются как одно…
«Под такую песню хорошо передавать свои чувства другому человеку», – сказала она и посмотрела прямо на меня своими голубыми глазами. И затем, на какой-то краткий, как вспышка молнии, миг, который здесь, на танцполе Ministry of Sound может показаться вечностью, мы сошлись вместе и… Расслабьтесь, расслабьтесь, господа. Я это выдумал. Не бери в голову, Стэн. Легче, легче, парень. Мы, журналисты из The Telegraph, как-никак эксперты в искусстве самообороны. Но горькая правда заключалась в том, что наше время близилось к концу.
«Медленный танец исполнять не будем?» – спросила она с довольно убедительным разочарованием в голосе. Не судьба.
«Нужно еще одно занятие», – сказала она. Если это не просто вежливость в героическом масштабе, то я не знаю, что это. Итак, уважаемые друзья, мастера бальных танцев и любители порезвиться, чему меня научила Ульрика, кроме как «представьте, что вы змея»?
В конце нашего занятия она показала движение «котел». Имитируешь помешивание в котле и одновременно, но на полскорости ниже, перемещаешь свое тело. Элемент очень сложный. Затем она показала движение «Нефертити и Эхнатон» – имитируя египетские фризы, ты двигаешь руками при боковом развороте туловища. Вспомнили классику, неувядаемый элемент «укладчик товара». Изображаешь,
После такой подготовки никто из нас уже не выглядел неумелым танцором. Вот так на нас низошло откровение с небес. А Терпсихора, или Мельпомена, или иная другая муза в убедительном обличии шведской вундер-женщины вернулась на Олимп, Парнас, в тот же Дэтчет или по крайней мере в лимузин, который ждал ее на улице.
Вскоре она оживленно болтала по мобильнику и помахала нам ручкой, когда мы поковыляли мимо на натруженных ногах к нашим плугам на Кэнери-Уорф. Вообще-то она нам сказала, что едет на прием к остеопату. Но это, конечно, случайное совпадение, пояснила она.
Роберт Харрис
Когда мы пересекли мостик и увидели особняк, он усмехнулся. «Слухи о его роскоши значительно преувеличены», – сказал он. Конечно, нет.
Видимость удивительная. Вплоть до Кеннета простирается безупречный газон, на котором Блэр расслабляет свои усталые конечности, а Мэнди летними днями занимается спортом. Здесь на гравии припал к земле агрессивный «ягуар» модели XJS: трофей блистательного пера Роберта Харриса. Внутри машины сидит Джил, его жена и один из его троих детей.
Он – ответ лейбористов Джеффри Арчеру – и какой сокрушительный ответ.
Я говорю как человек, который с упоением прочитал его последний бестселлер «Архангел». Мы, простые журналисты, мы те, кем он был когда-то, мы скрипим зубами, когда наблюдаем не просто его успех, а изящество и ясность его фантазии. И почему не я выдумал небылицу об этом блестящем, но вечно пьяном британском историке (Нормане Стоуне), открывшем нечто зловещее на букву «С» на севере России?
В своем исследовании Харрис поясняет, что Сталин явился ему во сне. «От него исходил дух насилия, хотя он вел себя вполне дружелюбно». История умалчивает о том, что сказал ему Сталин. Но мы догадываемся. «Хорошее вы написали произведение “Фатерланд”, о том, что было бы, если бы Гитлер выиграл, товарищ. $1,8 млн за права издания только в США! Неплохо. “Фатерланд” и “Энигма” разошлись тиражом 6 млн. А теперь Мел Гибсон купил права на “Фатерланд”. Товарищ, пора брать власть в свои руки! Социализм нуждается в вас… ха… ха».
И с жутким хохотом грузин исчезает в кентерберийской ночи. Потрясенный таким богоявлением, 41-летний Харрис снова меняет курс.
Он – сын ноттингемского печатника и родился в «лейбористской партии». Он окончил местную школу в Мелтон-Моубрей и поступил в Кембридж, где издавал университетский журнал и был президентом студенческого союза. Он достиг высот в журналистском ремесле. Он написал несколько романов. Теперь он пытается стать медийным магнатом новых лейбористов, отвоевав New Statesman у Джеффри Робинсона.
На той неделе он написал колонку в The Sunday Times, которую можно было бы озаглавить «Мой друг, мученик Мэнделсон». «Фу», – сказал он, прижав к носу платок, пропитанный нюхательной солью. Его привело в ужас то, как обращались с уважаемым Питером. Он впервые устыдился своей профессии. Они оказались просто бандой «скинхедов».
«Эй, – сказали остальные, – с чего это вдруг вы обзываете нас скинхедами, мистер Чванливость? Полагаете, вы лучше нас только потому, что Тони Блэр – ваш лучший друг?»