Мне как молитва эти имена. От Баха до Рихтера, Горин Игорь

Мне как молитва эти имена. От Баха до Рихтера

на обложку

Горин Игорь

Шрифт:

В края, где чувства — как разливы рек,

Где человек не враг —

Желанный гость природы благоуханной.

О Верди,

К тебе моя последняя мольба!

Скажи: ни путы бытия, ни рок, ни даже смерть

Не властны над любовью?

Ведь нет же?.. Нет!

Я, слабый, маленький, убогий человек,

Взываю к вам, языческие боги.

ИОГАНН СЕБАСТЬЯН БАХ

ЗЕМНОЙ НЕБОЖИТЕЛЬ

«Неоспоримо, что для покойного Баха гармония стала как бы самою природой.» /И.Ф.Агрикола/

«Если бы Бах ранее не существовал, но внезапно появился в наше время, среди современного музыкального хаоса, его появление было бы воспринято как приход Мессии», — эти слова великого музыканта первой половины 20 века Пабло Казальса не утратили значения и в наши дни.

Видимо, этот человек вообще всегда был и остается вне времени (как Леонардо да Винчи). Он прожил относительно долгую, трудовую, внешне вполне земную жизнь: произвел на свет целую армию детей (четверо из которых стали крупными музыкантами своего времени), годам к 45 стал зажиточным бюргером и одним из самых прославленных музыкантов Германии, причем не только как композитор, но и как непревзойденный органист и клавесинист. В общем, критики соцреализма напрасно пытались представить его нам как жертву монархического произвола и церковного невежества, хотя ясно, что у него, как и у всякого гения, были недоброжелатели и даже враги. Но Бах был сильной, притом знающей себе цену личностью и умел отстаивать свои интересы. Даже не столько свои — интересы музыки, которой он преданно служил до последнего вздоха.

Впрочем, легенда о Бахе как о тихом непризнанном гении долгое время существовала не только в нашей стране. Как и легенда о том, что сразу же после смерти (в 1750 г.) его творчество было надолго забыто — настолько, что его даже не знали родившиеся спустя шесть лет Моцарт и еще при жизни Баха Гайдн. Знали, возможно далеко не в полном объеме, но знали — и очень ценили. С еще большим основанием это можно сказать о Бетховене, который уже в 11-летнем возрасте разучивал прелюдии и фуги из «Хорошо темперированного клавира». Иное дело, что музыка Баха несколько десятилетий действительно почти не исполнялась — почему? Во-первых, она была технически чрезмерно трудна для большинства исполнителей того времени, а во-вторых, — сложна и для восприятия большинства слушателей, казалась устаревшей и тяжеловесной; в моду входила более легкая, более мелодичная, галантная музыка.

Огромная заслуга в приобщении широкой слушательской аудитории к Баху принадлежит (тоже впоследствии на время полузабытому) Мендельсону; еще юношей в 1825 г. он играл (правда, без особого успеха) Баха в Париже, а четырьмя годами спустя — уже с огромным успехом — осуществил исполнение «Страстей по Матфею» в Берлине, а затем и еще в нескольких городах. С этого момента началось что-то странное, все словно прозрели; интерес к Баху стал повсеместно

стремительно возрастать, и вот парадокс: уже в нашем веке, в эпоху массового атеизма, вдруг обнаружилось, что именно музыка Баха, вся обращенная к Богу, стала как бы символом новой веры — в высшую мудрость, в милосердие, в добро.

Скажу правду: многие годы я и сам предпочитал Баху композиторов — романтиков, для меня Бах с его спокойно — величественной (как мне казалось) мудростью долгое время оставался каким-то внеземным и потому несколько отдаленным явлением природы — как луна или северное сияние: нельзя не поклоняться, но трудно любить. Пока однажды я не услышал

ЧЕТЫРЕ АНГЛИЙСКИХ СЮИТЫ

/После концерта Святослава Рихтера

в Малом зале ленинградской филармонии

30 апреля 1991 г./

Вы были так печальны, так бледны.

В Ваших руках, казалось, плачут розы.

А как же я? Как возвращаться к жизни повседневной, когда все

силы из меня изъяты без остатка? Или так надо: вычерпать

сперва до дна колодец, чтоб вновь наполнился он влагой

родниковой, чистой.

Летел когда-то я в небесной выси; над нами и вокруг сиял эфир,

внизу, сверкая, громоздились облака,словно застывший