Мнемозина, или Алиби троеженца
Шрифт:
И сбросив с себя черный парик с длинными волосами, с неожиданной злостью стала вырывать у себя из головы волосы, из тех самых розовых шахматных квадратиков, в которые она была подстрижена.
– Ничего, успокойся, – взяла ее за руку Мнемозина, и увела за собой в гостиную, где был уже накрыт праздничный стол.
Вера протянула мне большую коробку, перевязанную красивым бантиком.
– За столом откроешь, пошли, – сказала она.
– Вера, почему вы с Мнемозиной уже не ревнуете меня?! – шепнул я, взяв у нее коробку из рук.
– Потому
– А мне стыдно, – признался я, – я даже забыл, что у меня сегодня день рождения!
Вера промолчала, она шла впереди меня в гостиную, скромно опустив глаза, как и подобает послушной жене, купившейся на деньги Мнемозины.
В гостиной Мнемозина с Верой усадили меня с моей незнакомкой во главе стола, а сами сели и справа, и слева, как свидетели на свадьбе.
Большой торт в виде красного сердца был украшен зажженными свечами. Их было ровно шестьдесят четыре.
– Тебе столько лет?! – удивилась моя незнакомка.
– Но я же говорил тебе, что я стар для тебя, – вздохнул я, смущенно поглядывая, на не менее удивленных Мнемозину с Верой, которые продолжали улыбаться, словно за этими улыбками можно было спрятать их ревность с удивлением. Женщина действительно может быть прекрасной актрисой, но, часто играя свою роль, она позабывает, что лицо – это зеркало души.
– А сколько бы тебе не было, я все равно твоя законная жена, – она опять обрела дар речи, и схватила меня за руку в тот самый момент, когда я задувал свечи.
– А с чего вы это взяли, что вы его жена?! – усмехнулась Мнемозина.
– Потому что я ношу под сердцем его ребенка, – гордо приподняла головку незнакомка, не выпуская из своей ладони мою руку.
– Ну и что, я тоже ношу под сердцем его ребенка, и она тоже носит, – кивнула головой в сторону Веры Мнемозина, – так что если хочешь, вставай в очередь, и будешь ему третьей, самой младшенькой женой!
– А почему это я должна его делить с вами?! – возмутилась незнакомка, уже не так крепко сжимая мою руку.
– Послушайте, у вас, у всех уже отказывают тормоза, так что, давайте-ка, выпьем за мой день рождения, – я звучным выстрелом пробки открыл шампанское и разлил его по бокалам.
Незнакомка напряженно молчала, на ее переносице выросли задумчивые складки.
С виду она была очень привлекательной девушкой с серо-голубыми глазами и приятными пухлыми губами, и тут я подумал, что она, чем черт не шутит, вполне может быть мне третьей женой.
– Я хочу выпить за моего, то есть за нашего мужа, – поправилась Мнемозина, встав с бокалом в руке, – я хочу сказать ему огромное спасибо за то, что он раскрыл мне тайный мир интимных отношений и дал мне почувствовать себя женщиной! – Мнемозина смахнула рукой набежавшую слезу, а потом наклонилась и поцеловала меня, словно нарочно измазав всего своей губной помадой. Все чокнулись и выпили.
И все-таки в атмосфере нашей гостиной росло напряжение, оно было вызвано неожиданным появлением незнакомки.
– Может,
– А он и не знает, как меня зовут, – опередила ее незнакомка, со снисходительной улыбкой, поглядывая на всех, и при этом, еще успевая поглощать салат «Оливье».
– Значит, вы хотите сказать, что он вас где-то завалил в кустиках, а потом вы сюда, взяли, и прибежали женихаться? – попыталась засмеяться Мнемозина.
– Приблизительно, так оно и было, – еще шире улыбнулась незнакомка, – только завалила его я, а не он меня!
– И вы же его, наверное, лишили невинности! – засмеялась Вера.
– Ага, – весело и задорно ответила незнакомка, и, схватив со стола поднос с тортом, обрушила его на голову Веры.
Мнемозина тут же разбила тарелку с салатом об голову незнакомки, а я, выпрыгнув из-за стола, выпрыгнул одним рывком из гостиной, и схватив зубами ботинки, выбежал босиком из квартиры.
Была глубокая ночь. Машины лишь изредка проезжали по набережной. Весь освещенный прожекторами Кремль и Храм Христа Спасителя казались мне фантастическими созданиями, чья душа была где-то глубоко спрятана по причине своей великодержавности.
Везде царила какая-то сюрреальная тоска, хотелось напиться, чтобы ни о чем не думать, поэтому, я зашел в ночной супермаркет, и взял бутылку «Столичной», а потом вышел к реке, сел на лавочку и раскрыв бутылку, стал ее уничтожать крошечными глотками.
Рядом ко мне подошел какой-то смешной бомж с большим красным носом, похожим на корнеплод свеклы. Он был бы еще более интересен, если бы от него не разило устоявшимися запахами перегара и кислой мочи.
– Может, оставишь мне немного, братан, – жалобно поглядел на меня бомжик.
Я тут же передал ему в руки недопитую бутылку, и быстрым шагом кинулся обратно к дому. Осторожно открыв дверь квартиры своим ключом, и войдя в темный коридор, я увидел, что в кухне горел свет, и кто-то за дверью шептался.
Я не снимая обуви, прошелся по коридору, открыл дверь кухни и ахнул. Все три, обретенных мною, жены, украшенные здоровенными ссадинами и синяками, обмазывали друг друга зеленкой и чуть слышно о чем-то шептались, с цветущими от счастья личиками.
– Ну, что, Ося? – взглянула на меня повеселевшая Мнемозина. – Мы решили жить теперь втроем, то есть вчетвером. Все равно нам с Верой уже как-то опасно заниматься с тобой сексом, а ей, как видно, сам Бог велел!
– Ну и что ты скажешь?! – спросила Вера.
– Ну, что ты все молчишь?! – подсоединилась к их общему голосу незнакомка.
– Даже и не знаю, что сказать! – глупо улыбнулся я, почесывая свой чувствительный затылок. Было уже и так понятно, что это действие метафизики!
Глава 18. Закон вечного тяготения друг к другу
В жизни нет таких правил, которые бы конкретно определяли путь человека как некий апофеоз его земного существования.