Мнимая смерть
Шрифт:
На любой пресс-конференции, особенно когда она проводится на ранней стадии расследования, это выражение можно услышать раз десять. «Тактические причины», как они это называют. Тактика заключается в том, чтобы дать всем, в том числе и преступнику, как можно меньше информации о том, какие зацепки имеются в руках у полиции и какие улики были обнаружены, чтобы следователи спокойно могли собрать доказательства, необходимые для передачи дела в суд.
Неклебю и Йерстад знают, что сейчас они разыгрывают спектакль. Потому что НРК пронюхал о двух важных слагаемых Большой Формулы: убийство на почве поруганной
Но такое случается часто. Журналистам известно больше, чем хотелось бы полиции, и иногда это мешает следствию. Тот парный танец, который пресса и полиция исполняют вместе, совсем не прост, потому что в стремлении достичь результатов партнеры зависят друг от друга. А у журналистов помимо этого еще существует конкуренция, острейшая конкуренция со всеми, кто освещает одно и то же дело. Сетевые издания публикуют новости в темпе, сокращающем продолжительность жизни новостей, поэтому им всегда приходится искать Что-Нибудь Новенькое. И напор на полицию становится все сильнее и сильнее, и ей приходится тратить больше времени на общение с прессой, чем на то, чтобы заниматься своим делом.
Неклебю завершает этап пресс-конференции, посвященный вопросам и ответам, после того как в нем поучаствовали представители радиостанции «П4» и газет «ВГ» и «Афтенпостен», но мероприятие еще не закончено. Теле- и радиостанции должны записать свои интервью, чтобы у зрителей и слушателей сложилось впечатление об эксклюзивности их материалов. В этих интервью еще несколько раз будут заданы уже прозвучавшие вопросы, и Неклебю еще раз получит возможность сказать…
Именно.
Каждый раз одно и то же представление. Всем известно, что настоящая журналистская работа начинается после пресс-конференции. А Хеннинг думает, что ему надо найти Ивера Гундерсена, чтобы обсудить, как им лучше всего подойти к освещению этого дела.
Потому что Хеннинг находится на работе.
И ему очень странно думать об этом.
Глава 9
Несколько журналистов попытались задать дополнительные вопросы, но получили резкий отпор от трио в форме. После завершения пресс-конференции журналисты толпой валят из зала. Хеннинг идет с людьми, рядом с которыми не хочет находиться, получает тычки в спину, натыкается на идущую впереди женщину, извиняется так тихо, как только может, и с тоской мечтает о просторных помещениях и больших расстояниях.
Все выходят в вестибюль, и Хеннинг вертится в попытках найти Ивера Гундерсена. Это было бы намного проще, если бы он знал, как Гундерсен выглядит, потому что здесь находятся как минимум пятьдесят журналистов. Хеннинг думает, что надо бы найти Видара из телеграфного агентства «НТВ» и попросить у него помощи, но не успевает, потому что в поле его зрения снова попадает Нора. А он попадает в ее.
Хеннинг останавливается. Теперь разговора не избежать.
Он
— Здравствуй, Хеннинг.
Голос ее похож на ледяное дыхание. На слове «здравствуй» интонация идет вверх, на слове «Хеннинг» — вниз. У него появляется ощущение, что она разговаривает с существом, поступившим с ней безумно несправедливо, но с которым она тем не менее вынуждена поддерживать отношения. Он тоже здоровается с ней. Он не может отвести от нее взгляда. Она выглядит точно так же, как и прежде, но глубоко в ее глазах Хеннинг может разглядеть горе, готовое в любой момент прорваться наружу.
Ростом Нора ниже многих, и она пытается компенсировать это с помощью высоких каблуков. У нее короткие волосы. Стрижка не мальчишеская — с коротким затылком, челка не падает на глаза. Раньше у Норы были длинные волосы. Но короткие ей идут. Цвет ее глаз — это смесь коричневого и серого. В последний раз, когда Хеннинг ее видел, она была очень бледной. Сейчас же лицо ее разрумянилось. Ему думается, что, возможно, это как-то связано с Вельветовым Пиджаком. Румянец ей идет.
Черт возьми, этот румянец ей идет.
В лице Норы можно разглядеть несколько личностей. Когда она напугана, у нее рот открывается, обнажая зубы, а глаза немного прикрываются. Когда она злится, брови поднимаются, на лбу проступают морщины, а губы становятся узкими. А когда она улыбается, все лицо преображается, расширяется, и совершенно невозможно не улыбаться вместе с ней. Странно, как все меняется, думает Хеннинг. Было время, когда он не представлял себе жизни без нее. А сейчас ему тяжело жить сней.
— И тыздесь? — произносит он, будучи не в состоянии скрыть нервозность, застрявшую в горле. Нора отвечает односложно:
— Да.
— Больше не пишешь об экономике?
Она делает движение головой сначала налево, а потом направо.
— Мне нужно было заняться чем-то новым после…
Она останавливается. Он рад, что она не заканчивает предложение. Ему так хочется подойти поближе и прижать ее к себе, но это желание невозможно реализовать. Между ними невидимая стена, и только Нора может ее разрушить.
— А ты — ты, значит, вернулся? — говорит она.
— Сегодня первый день, — отвечает Хеннинг и делает попытку улыбнуться. Она изучает его лицо. Кажется, она видит места, на которых остались отпечатки пламени, но считает, что их слишком мало. Он замечает Вельветовый Пиджак в нескольких метрах позади нее. Он следит за ними. Надеюсь, ты ревнуешь, мудила.
— Как твои дела, Нора? — спрашивает Хеннинг, хотя на самом деле он не хочет знать ответ. Он не хочет знать о том, что она снова обрела счастье, что она — наконец — снова с оптимизмом смотрит в будущее. Он знает, что никогда не сможет вернуть ее, как знает и то, что То, О Чем Он Не Думает, никогда не исчезнет. Но тем не менее он не хочет, чтобы она ушла насовсем.
— У меня все хорошо, — произносит Нора.
— Ты все еще живешь в районе Сагене?
Она немного колеблется, прежде чем ответить: