Мнимая смерть
Шрифт:
— Здравствуй, Хейди.
— Хорошо, что ты вернулся.
— Я рад, что снова здесь.
— Это… э-э-э… это хорошо.
Хеннинг изучает ее. Как обычно, взгляд Хейди неимоверно серьезен, а амбиций хватит на нее саму и на многих других. Он хорошо представляет себе, о чем она сейчас думает.
Хеннинг, когда-то ты был моим начальником. Но настали другие времена. Теперь я твой начальник. И я надеюсь, что ты ля-ля-ля-ля-ля.
Он удивляется, что Хейди не начинает читать ему нотации. Зато она во второй раз повергает его в изумление.
— Я очень расстроилась, когда услышала… услышала, что произошло. Я только
Голос у нее теплый, как камень, пролежавший целый день на солнцепеке. Он благодарит ее за заботу, но сейчас, впервые за много дней, он чувствует потребность приступить к работе.
— Значит, на пресс-конференцию пойдет Ивер? — спрашивает он.
— Да. Ивер вчера работал допоздна, так что он поедет прямо туда.
— А кто такой Ивер?
Хейди смотрит на него так, словно он на полном серьезе сказал, что Земля плоская.
— Ты шутишь?
Он отрицательно покачивает головой.
— Ивер Гундерсен? Ты не знаешь, кто такой Ивер Гундерсен?
— Нет.
Хейди подавляет желание рассмеяться, но берет себя в руки, словно поняв, что разговаривает с ребенком.
— Мы взяли Ивера прошлым летом из интернет-редакции газеты «ВГ».
— Ах вот как?
— Там он выдавал такие материалы, что закачаешься, и у нас он развивается дальше. Я знаю, что телекомпания ТВ2 обливается слюнями и хочет его переманить, но до сих пор он относился к нам лояльно.
— Понятно. Хорошая зарплата.
Хейди смотрит на него так, будто он выругался в церкви.
— Э-э-э, ну, на этот счет мне ничего не известно, но…
Хеннинг кивает и делает вид, что прислушивается к ее аргументам. Он уже слышал их раньше. Лояльность. Потертое понятие в журналистской среде. Если хорошенько подумать, то Хеннинг, возможно, знает от силы двух журналистов, которых можно назвать лояльными. Остальные — карьеристы, с огромной скоростью скачущие от большой зарплаты к огромной, потому что если они этого не делают, значит, они настолько плохи, что не могут найти себе другую работу. Поэтому если относительно неквалифицированный журналист переходит из «ВГ» в конкурирующую сетевую газету, а потом отказывается от предложения ТВ2, то дело совершенно точно в деньгах. Дело всегда в деньгах.
Он отмечает про себя надежду Хейди на то, что они с Ивером поладят. Хеннинг кивает и говорит: «М-м-м». У него хорошо получается это «м-м-м».
— Вы познакомитесь на пресс-конференции и решите, кто чем займется по этому делу. Горяченькое дельце.
— А что произошло?
— Мой источник говорит, что жертва была забита до смерти камнями. Ее нашли в палатке почти полностью закопанной. Я думаю, у полиции полно версий. Во всяком случае, в голову сразу приходят мысли о представителях других культур.
Он кивает и думает, что ему совершенно не нравятся мысли, которые приходят сразу.
— Держите меня в курсе своих действий, — просит она.
Он снова кивает и смотрит на лежащий на столе блокнот в пластиковой папке. Уверенным движением он достает его и пробует расписать одну из четырех ручек. Она не пишет. Он пробует остальные три.
Черт.
Глава 6
От улицы Уртегата не так далеко до Управления полиции, расположенного в районе Гренланд, где должна состояться пресс-конференция. Он выходит заблаговременно и бредет по той части города, которую после переезда сюда редакции главред «123новости»
Хеннинг помнит, когда в последний раз шел этой дорогой. Мужчина, у которого он брал интервью, решил покончить с собой через несколько часов после их разговора, и полиция и близкие погибшего интересовались, не затрагивал ли он какую-нибудь невыносимую для себя тему.
Хеннинг хорошо его помнит. Пол Эрик Холмен, 40 с чем-то лет. Холмен работал в компании, из кассы которой таинственным образом исчезли более 2 млн крон. Хеннинг в разговоре с ним очень прозрачно намекнул, что экстравагантный отпуск, из которого Холмен только что вернулся, а также ремонт принадлежащей его семье дачи в Эггедале могли объяснить пропажу. Естественно, Хеннинг пользовался информацией из исключительно надежных источников. Нечистая совесть Холмена и страх оказаться за решеткой сломили его, и поэтому Хеннинг оказался в одной из многочисленных допросных Управления полиции.
Он быстро вышел оттуда, но пара-тройка журналистов-завистников посчитали нужным написать об этом заметку или колонку. Ну и ладно, он понимает, что это была какая-никакая, но новость, однако несмотря на то, что Холмен и без разговора с Хеннингом шагнул бы с крыши, подобные заголовки имеют свойство прочно приклеиваться к человеку.
Человеческая память в лучшем случае избирательна, если не просто ошибочна, и когда в сознании появляется и культивируется подозрение, очень скоро слухи начинают казаться правдой, а подозрение превращается в приговор. Он писал о многих случаях, когда подозреваемых привозили на допрос (читай: арестовывали), часто это были близкие родственники жертв (читай: я видел, как он убил свою жену, да), при этом все улики указывают на них, но на следующий день становится известна правда. В промежутке между этими двумя событиями пресса делает все, чтобы в прошлом возможного преступника откопать гвозди, которые потом будут вбиты в крышку его гроба.
В краткосрочной перспективе правда — хороший друг, но подозрения никогда не исчезают. Во всяком случае, не у незнакомых людей. Человек помнит то, что хочетпомнить. Хеннинг уверен, что среди собравшихся в Управлении полиции есть люди, которые не забыли о его роли в последнем спектакле Пола Эрика Холмена. Но его это не мучает. Он спокойно живет с тем, что совершил, хотя и получил втык от полиции за то, что сделал их работу.
Но к этому Хеннинг привык.
Или по крайней мере это былоему привычно.
Глава 7
Немного странно снова входить в серебристо-серое здание на улице Гренландслейрет, 44. Одно время Управление полиции было практически его вторым домом. С ним здоровались даже уборщики. Теперь Хеннинг старается быть как можно менее заметным, хотя это и сложно, учитывая ожоги на лице. Он замечает, что другие журналисты смотрят на него. Но Хеннинг не здоровается. Он собирается просто поприсутствовать на пресс-конференции, послушать, что скажет полиция, а потом поехать обратно в редакцию и написать — если будет что писать.