Много снов назад
Шрифт:
— Всё в порядке? — обеспокоенно спросил парень, когда приглушенное чертыханье и громкое шипение разом оглушили его.
— Да. Я просто… Не важно. Так, что ты говорил о новом преподавателе? Кто он? — Рози поставила чашку, на дне которой собралась кофейная гуща, на прикроватную тумбочку, и, зажав телефон между плечом и ухом, подошла к шкафу в поисках другого комплекта постельного белья.
— Дуглас Рейвенгард. Преподает этику. Около полугода назад он был ввязан в одно скандальное дело. Об этом много писали, но по итогу ему всё сошло с рук. Его вроде как обвиняли в слитие инсайдерской информации и воровстве, но всё ли было так на самом деле всё ещё не известно. Его наказание закончилось на увольнении, хотя судя по всему, он должен был оказаться
— Странно, что его приняли на работу с этим набором характеристик, — она пыталась придать голосу шутливого тона, но ей едва это удалось сделать. Большим успехом стало бы просто скрыть волнение, проходившее через всё тело электрическим зарядом.
— Вопреки всему он без преувеличений гениален. Он ведет у меня курс, и я даже намерен попросить стать его ассистентом, невзирая на то, что у нас были некоторые размолвки…
— Прости, меня зовут. Я должна идти, — бегло произнесла Рози, чувствуя, как дыхание её сперло. И прежде, чем Алекс успел спросить, когда им будет удобнее созвониться в следующий раз, она сбросила вызов.
Рози чувствовала, как к лицу прилила кровь. Тело обдало жаром, в котором она варилась, будто в котле, из которого не могла вылезти. Короткое упоминание мужчины сбило с толку, рассеяло скуку последних дней. Прежде его имя повторялось лишь в уме, теперь оно укололо слух, и Рози стало не по себе, будто она увидела Дугласа воочию.
Мысли о мужчине сопровождали её повсюду. Когда она проходила мимо двери его квартиры, приходилось подавлять желание позвонить, чтобы проверить, не вернулся ли он. А если бы и открыл, она не знала, что могла сказать или сделать. Он вряд ли хотел её видеть, иначе не стал бы уезжать, и избавленное мнимых надежды и веры осознание этого ранило Рози и приводило неизменно в уныние. Она не могла забыть о нем, когда оказывалась в «Ужине с Барни». Нарочно сняла бронь с их столика, взяв за привычку заказывать еду с собой. Дожидаясь заказа, Рози смотрела на прежнее место, что было забронировано ею на двоих, и завидовала всякому, кто его занимал, будто они могли пережить всё то же, что переживала она, встречаясь здесь с Дугласом. Даже прогуливаясь вдоль улицы, Рози распознавала в незнакомцах его лицо, что было вовсе мучительно. Если это называлось любовью, она бы предпочла не любить никогда, как умели делать в её семье все, кроме неё.
Рози почувствовала необходимость в свежем морозном воздухе, очищающим легкие от пыли, а потому переоделась, оставив на полу постельное, расстеленную постель и грязную чашку на прикроватной тумбе. В голове был ещё больший бардак, с которым ей было куда нужнее справиться, нежели с тем, что она оставляла внутри квартиры.
Снег блестел под лучами холодного солнца, дети бегали вокруг, находя для себя простые развлечения, что никогда были незнакомы Рози. Город шумел, когда она шла молча, спрятав руки в карманы, наклонив голову вниз, пряча лицо от пронзительно холодного ветра. Мороз колол кожу, пощипывая сильнее всего раскрасневшиеся щеки и нос. Рози шла невесть куда, не чувствуя себя частью ни города, ни окружающих людей, ни чего-либо. Она была одна, и это никогда не ощущалось острее, чем теперь.
Рози пыталась не думать о Дугласе. Ей и прежде едва ли удачно удавалось избавляться от мыслей о нем, но все они были безликими и приносили неизменно печаль, что талым снегом оседала на самом дне души. Он въелся под кожу, и Рози научилась жить с ним внутри себя, как будто так было всегда, не представляя, что прежде могло быть иначе. Упоминание Дугласа Алексом задело ментальный ушиб, к которому она пыталась не прикасаться, оставив рану в покое, дав ей время, чтобы зажить без лишних вмешательств. Вот только та ещё была слишком свежей, а парень грубо воткнул в неё палец, вынудив всё тело ныть от возобновившейся боли, вернув всё к истокам.
Нельзя
Она вернулась домой спустя два с половиной часа, но выветрить мысли так и не смогла. Дуглас ещё прочнее, чем прежде, засел в голове. И Рози, блуждая знакомыми улицами, думала о разном, но приводило всё неизменно к одному — она совершенно ничего о нем не знала. И осознание этого вдруг стало поразившим её насквозь громом посреди ясного неба. Такая очевидность стала для Рози внезапностью.
Прежде она нарочно не хотела узнавать о мужчине что-либо, дабы не нарушить туман таинственной загадочности, которым был укрыт Дуглас, воображаемый ею, как идеальный персонаж придуманного ею же сна. Давала и себе, и ему свободу незнания о том, что случилось в прошлом с подсознательной надеждой создать общее будущее, что было неясным и хмурым. Сперва было достаточно разговоров, затем касаний и перекрещенных взглядов, после чего слов вдруг стало мало, и даже их недостаток сумел всё разрушить. Рози не хотела узнавать больше, чем Дуглас хотел бы рассказать ей сам. Она так долго ждала, что он поделиться с ней сокровенным, сделает соучастником всех своих тайн, откроет душу и впустит её внутрь, что со временем забыла об этой идее, довольствуясь мелочами.
Алекс разворошил улей её негодования. Гуляя знакомыми улицами, Рози всё больше думала о том, что поведав о себе Дугласу всё, она ничего не знала о нем. Признания, давшиеся ей с трудом, должны были выстроить мост доверия между ними, сделать ближе, и на короткое мгновенье, Рози решила, что так оно и было. Он смотрел на неё будто бы с любовью, полной грусти и печали, что растворилась, стоило ей заговорить о собственной любви к нему, что спугнула его, сорвав с места. И когда Дуглас взял её в лицо в свои большие ладони и говорил все те прекрасные вещи, Рози полюбила его ещё сильнее, взлетев так высоко, что земли даже видно не было. И она всё ещё летела вниз в ожидании того, как окончательно разобьется, если не будет внезапно спасена.
Вернувшись домой, Рози основательно решила, что не было смысла ограждать себя от секретов Дугласа. Она рассказала ему то, чем прежде не намерена была делиться с кем-нибудь. О брате её знал только Реджи, о том ужасном вечере в общежитие — только Клайв Стэнли. Дуглас же за один вечер узнал всё. Кроме того он видел её насквозь, знал Рози лучше, чем она сама. Он был тем, о ком она подумала в первую очередь, стоило попасть в беду, а теперь оставался тем, чей номер она нарочно удалила, чтобы ненароком не позвонить.
Двери в квартиру оказались не запертыми. Взбудораженная навязчивой идеей открыть для себя другую сторону жизни Дугласа, Рози немного расстроилась появлению друга, для которого вошло в привычку не предупреждать о своем возвращении.
Как обычно, Реджи хотел удивить или испугать, забыв о том, что оставил двери открытыми. Это всегда подавало Рози условный знак, что он вернулся, а потому эффект неожиданности всегда был испорчен заранее. И всякий раз ничего не менялось.
Рози открыла дверь тихо, хоть подозревала, что парень, в свою очередь, мог услышать звяканье ключей, их неудавшейся поворот в замочной скважине, а потому с той же легкостью узнавал о её возвращение, как и она о его. Это стало сродни необусловленной игры — кто кого первым заметит, в которой неизменно проигрывали оба. Рози бегло сбросила пальто, тяжелые ботинки, прежде чем обнаружить посреди гостиной развалившегося на диване нарядившегося в костюм Санты Реджи. Он нарочито громко храпел, притворяясь, будто спал, поэтому Рози сложила руки на груди и ждала, когда его неумелая импровизация закончиться.