Многогранники
Шрифт:
О Маше Юла тогда сказала лишь: «А это Машка. Ее мама у нас преподает», как будто наличие мамы в преподавательском составе было единственной причиной, по которой на Машу можно было обратить внимание. Роман привык к тому, что в любом коллективе есть свои лидеры и свои фрики, поэтому утруждать себя размышлениями об этом не стал. А потом Маша повернулась в его сторону. Он соврал бы, если бы сказал, что она была сногсшибательно красивой. Юла была гораздо красивее. И тем более соврал бы, если бы сказал, что Маша была милой и приветливой, — на самом деле она едва скользнула по нему взглядом, но ему почему-то захотелось ей улыбнуться, что он и сделал. Маша то ли этого не увидела, то ли ей было все равно. И следующие сорок пять минут
Вскоре Роман понял, что его мимолетное желание исполнилось. Маша больше не смотрела на него как на пустое место. Она смотрела с раздражением, с неприязнью, иногда задумчиво. Роман чувствовал ее взгляд, но больше не смотрел в ответ. Он был рад за Волкова, которому повезло с Машей, и у него созрел новый план — ни под каким предлогом не вмешиваться в их идиллию. Этот план работал целых восемь месяцев. А потом дал сбой, потому что вдруг оказалось, что Маша умеет слушать не только Волкова. И смотреть умеет так, будто ей не все равно, существуешь ли ты.
До этого его жизнь в Москве напоминала Роману черновик. Почему-то все время казалось, что вот-вот все закончится и он проснется в своей постели в кампусе. Разговор с Машей вдруг зафиксировал Романа в настоящем моменте. Оказалось, что его может душить ярость от мысли о неведомом уроде, который обидел тринадцатилетнюю Машу, ему может быть смешно, когда смешно ей, а еще можно показать, что ты тоже злишься, что тебе обидно, что ты не доверяешь, и она услышит, и тебе не будет стыдно за то, что ты все это чувствуешь. Будто не только другие имеют право на чувства и желания, но и ты тоже. Но когда Роман позволял себе погрузиться в эти мысли, он вспоминал о Волкове.
После исчезновения Волковых-старших Роман почти каждый день думал о Димке. Гадал, как тот справляется со своей жизнью, как ему удается дышать, смеяться. И только увидев его в Москве, понял, что Димке до сих пор плохо, что его веселье — часто и не веселье вовсе. А еще Роман понимал, что все могло быть гораздо хуже, если бы рядом с Димкой не было Маши. Эти мысли отрезвляли, и Роман привычно пасовал. Но вслед за этим в мозгу всплывали слова лондонского психолога о том, что ставить свои чувства и желания на последнее место — неправильно, тогда размышления выходили на новый виток, и все повторялось.
Из задумчивости его вывело сообщение Стива. Тот прислал селфи с кубком по боксу. Отправив другу поздравление, Роман подумал, что уже не первый месяц собирался последовать примеру Волкова и тоже пойти в бассейн, потому что прогнозы английского деда сбывались: спина в отсутствие регулярных физических нагрузок вновь начала беспокоить. Поставив на паузу обзор матча, Роман открыл новую вкладку и нашел
Оказалось, что для записи в бассейн нужно просто приехать в фитнес-клуб, побеседовать с клубным доктором и купить абонемент. Роман даже слегка огорчился, потому что приготовился к квесту. Пока энтузиазм не утих, Роман решил заодно разобраться с теннисом. Там оказалось посложнее из-за привязки к корту, но тоже гораздо легче, чем он предполагал. В итоге Роман записался на пробное индивидуальное занятие на вечер воскресенья, а поход в бассейн решил не откладывать. Он как раз укладывал в рюкзак принадлежности для душа, когда за окном начал накрапывать дождик. Вскоре мелкий дождик превратился в ливень, и Роман с долей облегчения забросил рюкзак на вешалку, решив, что сходит в бассейн как-нибудь потом.
Переодевшись в домашние джинсы и футболку, Роман плюхнулся на диван и позвонил Стиву, но тот не ответил. Тогда он заказал пиццу и включил первый попавшийся сериал.
Когда раздался звонок домофона, Роман решил, что это доставка пиццы. Женский голос внизу что-то неразборчиво произнес, и Роман, впустив курьера в подъезд, открыл дверь, чтобы встретить его на пороге. Однако вместо ожидаемого курьера из лифта вышла… Маша Рябинина. И выглядела она так, что улыбка слетела с лица Романа. В висках застучало, и его мысленно откинуло к их беседе на «Рене», когда Маша рассказывала про бабушкиного соседа.
— Маша, — срывающимся голосом позвал он.
В ответ Маша горько разрыдалась. Роман втащил ее в квартиру и захлопнул дверь. Машины плечи тряслись так, что Роман всерьез опасался какого-нибудь нервного припадка. А у него, между прочим, фельдшеров в роду не было.
— Маша… Маша… — как заведенный повторял он, осторожно гладя ее плечи, укрытые промокшей насквозь джинсовкой.
Маша не пыталась его обнять, найти утешение, как это делала Юла. Она просто рыдала, прижав покрасневшие руки к лицу, и, кажется, не собиралась успокаиваться. С ее распущенных волос текла вода, и лужа на полу уже подобралась к голым ступням Романа. Нужно было срочно что-то делать, но он понятия не имел, что именно.
— Прости, — вдруг сказала Маша, но рук от лица не отняла.
— За что? — шепотом спросил Роман.
— Я не должна была к тебе… — начала Маша и снова разрыдалась.
Роман понял, что так может продолжаться еще долго, и решительно произнес:
— Раздевайся!
Маша икнула и, отняв наконец руки от лица, посмотрела на него снизу вверх. Она смотрела странно: не испуганно, как в каюте, не недоверчиво, как на палубе, а так, будто что-то плохое уже случилось и ничего хорошего ждать смысла больше нет.
Роман решил разобраться с этим потом и повторил:
— Раздевайся, не то подхватишь воспаление легких. Я в детстве болел. Уколы, капельницы. Не самое приятное развлечение.
Маша по-прежнему смотрела и ничего не делала. Тогда Роман силой стянул с нее джинсовку и бросил на пол.
В глазах Маши наконец появилось осмысленное выражение и даже некое подобие испуга. Она обхватила себя за плечи, безрезультатно стараясь унять дрожь.
— Так, Маша, ты сейчас все расскажешь. — Она замотала головой, и он продолжил: — Окей, ты не будешь ничего рассказывать, но мокрую одежду нужно снять. У меня машина с сушилкой. — Тут Роман посмотрел на заляпанные грязью Машины джинсы и добавил: — И стирать она умеет.
Маша наконец слабо улыбнулась и немного растерянно произнесла:
— А мне переодеться не во что.
Роман незаметно выдохнул и преувеличенно бодро сказал:
— У меня футболок полно. И вообще…
Что значит его «вообще», он не знал, поэтому неловко замолчал и потер шею.
— Спасибо, — произнесла Маша и начала стягивать мокрые кеды.
Роман провел ладонями по лицу, по голове и сцепил руки на затылке. Его самого потряхивало не хуже Маши. Хотелось немедленно куда-нибудь побежать и что-нибудь сделать, чтобы все исправить.