Многогранники
Шрифт:
Проводив Машу в ванную и выдав ей футболку и спортивные шорты, Роман застыл под дверью, готовый броситься к ней по первому зову. Мысль о том, что она — девушка Волкова, казалась сейчас несущественной.
В душе зашумела вода, и Роман позволил себе выдохнуть: Маша последовала его совету хорошенько прогреться. Ванна подошла бы для этих целей больше, но предложить Маше принять ванну он не рискнул. Ситуация и так с каждой минутой приобретала все большую двусмысленность.
Справедливо рассудив, что из кабины душа Маша его звать не станет, Роман
Медленно выдохнув, Роман прислонился лбом к дверце шкафчика. Он не собирался вмешиваться в отношения Волкова и Маши. Он дал себе слово. Он пообещал отцу, в конце концов. Сейчас он напоит ее чаем и отвезет к Волкову. Или туда, куда она скажет.
Маша вышла из ванной довольно быстро. Обернувшись на звук открываемой двери, Роман чуть не выронил шоколадку, которую успел достать из шкафчика. Он вдруг понял, что впервые видит девушку в своей одежде. И оттого, что это именно Маша, в животе у него неожиданно стало тепло. Роман кашлянул и натянуто улыбнулся:
— Чай, кофе, какао, горячее молоко? Сок, газировку не предлагаю — тебе нужно согреться.
Маша поправила намотанное на голову вишневое полотенце и неловко пожала плечами. Футболка Романа доходила ей почти до колен. Шорты — еще ниже.
— Можно чай, — тихо сказала она, и ее лицо по цвету приблизилось к оттенку полотенца.
— Чай! Круто! — Роман схватил приготовленную кружку.
— Только я не пью совсем горячий, — едва слышно произнесла Маша. — Разбавляю холодной.
— Водой? — недоуменно оглянулся Роман.
Маша кивнула и устроилась на барном стуле. Роман мельком взглянул на ее босые ступни, упершиеся в перекладину стула, и тут же отвернулся, потому что, кажется, тоже начал краснеть. Вот засада.
Свою кружку он наполнил почти до краев, Машину — чуть больше чем наполовину. Разбавлять чай холодной водой он считал несколько странным, но у каждого свои причуды. Поставив кружки на барную стойку, Роман достал из холодильника бутылку воды и на всякий случай молоко.
Маша за это время успела снять с волос полотенце и аккуратно повесить его на спинку соседнего стула.
— Спасибо, — произнесла она и, к удовольствию Романа, добавила в свой чай молоко. — Ты говорил, можно мою одежду высушить?
— Точно! — Роман, успевший было сесть, сорвался в сторону ванной, радуясь тому, что у него появился благовидный предлог для передышки.
Сполоснув горящее лицо холодной водой, Роман посмотрел на свое отражение. В голове было пусто. Даже мысли о Волкове больше не стучали в мозгах.
Со вздохом присев на корточки, Роман открыл дверцу стиральной машины.
— Может, постираем? Это минут на тридцать дольше, зато наверняка, — крикнул он, оборачиваясь.
Оказалось, что Маша стоит в дверях ванной и при этом смотрит так, что Роману снова захотелось куда-нибудь побежать
— Спасибо, — произнесла Маша и, заправив за ухо прядь волос, добавила: — А это будет удобно — настолько у тебя задержаться?
Учитывая все, что произошло за последние дни, это определенно было неудобно, но Роман улыбнулся и ответил:
— Да, конечно. Без проблем.
Засовывая вещи в стиралку, он чувствовал на себе взгляд Маши, и от этого ему было жарко.
Позже они сидели за барной стойкой напротив друг друга, и Роман старался смотреть куда угодно, но только не на Машу. Сейчас, когда она сняла с волос полотенце и позволила мокрым прядям разметаться по плечам, Роману было очень неуютно. Вернее, наоборот, уютно, и это оказалось самым паршивым.
Зазвонил домофон, и Маша, вздрогнув, испуганно посмотрела на Романа.
— Пицца, — щелкнул он пальцами. — Я ее заказывал. Я думал, что ты — это она.
Брови Маши взлетели вверх, а Роман покачал головой, сообразив, что сморозил, и, чувствуя себя полным идиотом, пошел открывать дверь.
К счастью, Маша не стала капризничать и заставлять себя уговаривать. Сказала «спасибо» и взяла из его рук тарелку с куском пиццы.
Ели молча, и это снова было неправильно и уютно. Роману очень хотелось продлить эту идиллию. Настолько, что, когда перезвонил Стив, он сбросил звонок и отбил, что занят. Набирая сообщение, Роман вновь чувствовал на себе взгляд Маши, но стоило ему поднять голову, как она принялась рассматривать пакет с молоком. Отец или Юла убили бы Романа на месте, если бы сумели сейчас залезть в его мозги.
Убрав посуду в посудомойку, Роман вновь посмотрел на Машины ступни и, заметив поджатые пальцы, решил, что ей холодно.
— Так, иди на диван! — скомандовал он, чувствуя, что снова краснеет.
Маша послушно отправилась на диван и забралась на него с ногами. Роман передал ей плед, в который она тут же закуталась, и замер перед диваном, не решаясь присесть рядом. В голову лезло что-то сплошь глупое и романтичное. С замершим сердцем он ждал от Маши знака одобрения и очень надеялся, что его не будет, потому что усложнять и так непростую ситуацию очень не хотелось. Ему самому здравомыслие, увы, отказало, оставалось полагаться на Машу. И она не подвела. Стоило ей медленно поднять взгляд, как желудок Романа сжался, а с губ сорвался облегченный выдох. По взгляду Маши было понятно, что их недолгой идиллии пришел конец.
— Скажи, тебе ведь отец запретил со мной общаться? — спросила Маша, глядя на него в упор.
Признаваться в этом было глупо, но Роман кивнул. Думал, что Маша спросит о причине, но та просто невесело усмехнулась и закуталась в плед до подбородка.
Роман понял, что стоять столбом не вариант, и забрался на подоконник. Теперь их с Машей разделяло метра два, и это было, пожалуй, хорошо.
— Можно задать тебе вопрос? — начала Маша, и Роман снова кивнул, хотя у него тоже накопились вопросы.