Множество жизней Элоизы Старчайлд
Шрифт:
1813 год
Уже несколько недель Марианна Мюзе спала на одной кровати с мадам Кашмай, матерью Антуана, в крошечной двухкомнатной мансарде, которую семья снимала на улице Севр. Они делили на двоих один узкий матрас из конского волоса, на котором против воли жались друг к другу и воевали за один клочок одеяла. Отец Антуана был в отъезде. Он вступил в Великую армию и сейчас воевал где-то в Испании в рамках Пиренейской кампании Наполеона.
– Лучше там, чем в России, – говорила мадам Кашмай, но Марианне казалось, что она ничуть не тоскует по отсутствующему
В квартире жили вчетвером. Четвертым был старший брат Антуана, Николя – юноша с тонким лицом, густыми бровями и мягкой улыбкой. Он участвовал в русском наступлении и возил тяжелые брички с провизией по линиям снабжения из Смоленска в Москву, доставляя зверски оголодавшим солдатам зерно, фасоль и солонину. Такая должность, к счастью, избавила его от участия в большей части боевых действий, но возвращаясь на родину, он потерял пальцы на обеих ногах из-за обморожения. После того как отряд Николя съел их единственную выжившую лошадь, ему и его братьям по оружию пришлось бросить повозку и весь долгий остаток пути домой проделать пешком и в дырявых сапогах. Николя вернулся в Париж весной, на три месяца позже большинства спасшихся солдат. После пережитого он почти перестал ходить. Он лежал на кушетке в маленькой квартирке, распахнув ставни, и смотрел на очереди за хлебом на улице Севр.
– Армия будет выплачивать мне пенсию, – говорил он, но он не был офицером, а у армии не было денег. Это не внушало оптимизма.
В мансарде стояло две кровати. На одной спали Марианна и мадам Кашмай, на другой – Антуан и Николя. Мадам Кашмай была источником целого букета неприятных запахов, рядом с которыми меркло все, с чем сталкивалась Марианна в монастыре в Кетиньи. У нее изо рта воняло гнилыми зубами, жевательным табаком, дешевым алкоголем и протухшим мясом. От волос пахло париком, а от парика – пылью и прогорклым салом. Ее ночная рубашка разила фекалиями, а вонь, которую источали ее ноги и обувь, напоминала о давно заплесневевшем сыре. Время отхода ко сну казалось Марианне приговором к медленной смерти от удушья. Перспектива спать в куче навоза в одном стойле с мулами теперь даже казалась ей предпочтительнее. Марианна умоляла мадам Кашмай открывать окно, но женщина презирала открытые окна. Мало ли, кто может пробраться в дом.
Здесь она зря тратила время.
– Антуан, – потребовала она, – мне нужно, чтобы ты воспользовался своей дружбой с Жаком Рено и членами комитета и оказал мне одну услугу.
Ее отношения с Антуаном развивались совсем не так, как она планировала, или, возможно, представлял себе Антуан. Он был по-прежнему полон энтузиазма, но она совершенно потеряла интерес. То ли из-за его негостеприимного дома, то ли из-за удушливо смердящей матери – трудно сказать. Возможно, все дело было в том, что Николя, герой войны, несмотря на больные ноги, оказался со всех сторон более интересным собеседником. Возможно, все дело было в ней. Возможно, она просто еще не созрела.
– Пожалуйста, помни, что я выросла в монастыре, – осаживала она Антуана, когда его знаки внимания грозили зайти слишком далеко. Она клала ладонь на его кюлоты и ласкала то, что скрывалось под ними, а когда Антуан уже чуть ли не задыхался, убирала руки. – Это все, на что я могу пойти, – говорила она ему. – Я не готова к замужеству и материнству.
Ей отвели небольшую роль на службе империи – Антуан выбил для нее должность по ее просьбе. Как и Антуан, она стояла на посту у городских ворот и следила за прибывающими в город и убывающими из города торговцами. Инструкции были расплывчатыми. Ее задачей было помогать Антуану и другим волонтерам комитета, таким же, как она сама, идентифицировать врагов Республики.
– Каждый день в столицу прибывает слишком много транспорта, – объяснял ей один из членов комитета. – Нам нужна любая помощь.
– Как я узнаю врага? – спросила она.
– По запаху, – ответили ей.
Испанцы признавались шпионами автоматически. Англичане – попадали под подозрение. Русских могли даже расстрелять на месте, если бы у них при себе не имелось официальной рекомендательной бумаги. Тех, кто путешествовал с большим количеством оружия, избыточным для личной защиты, тех, кто имел подозрительный вид, тех, кто проклинал
Некоторые торговцы предпочитали вносить более скромный вклад: украдкой они совали монету в ладонь волонтера, проверяющего их транспорт. Никто не произнесет ни слова, кто-то, возможно, вскинет бровь, но торговец получит зеленый свет.
– Разве это не вымогательство? – спросила Марианна у Антуана. Она обратила внимание на то, с какими трудностями проходят контрольные пункты те путешественники, которые не предлагают взяток. Но юноша только усмехнулся ее чистоплюйству.
– Они по собственной воле решают вознаградить нас за умение распознавать порядочных торговцев, – парировал он. – Без их щедрости у нас не было бы волонтеров, а без волонтеров у нас был бы город, полный шпионов. Ты бы этого хотела?
Марианна усвоила, что комитет общественной безопасности всегда находился в активном поиске шпионов и врагов империи. Марианна и сама стала своего рода шпионкой.
Ее наставляли:
– Прислушивайтесь к подрывным разговорам и докладывайте о них в комитет.
Это было неприятное задание. В очереди за хлебом любой подслушанный разговор можно было истолковать превратно, стоило только захотеть. Но Марианна не желала открывать охоту на голодных невинных людей. Вместо этого она придумывала вымышленных нарушителей и докладывала комитету о них. Мужчина в синем костюме и парике-косичке назвал императора оскорбительным словом. Лысая и беззубая женщина по имени Матильда обвинила во всех своих бедах падение консулата и коронацию Наполеона. Выдумки Марианны были изобретательны, и она скормила комитету дюжину или больше таких историй, но ей посчастливилось рассказывать их в то время, когда у комитета не хватало ресурсов ни на что, кроме самых очевидных случаев. К тому же, революционный запал у народа поугас после расцвета террора, да и нехватка продовольствия в столице была более насущной проблемой даже для слуг империи. Секретарь без парика записывал все, что она сочиняла, в тетрадь.
– Матильда, – медленно повторял он. – Удалось узнать фамилию?
– Увы, нет. Но на ней была накинута шаль из черной шерсти.
Секретарь кивал и фиксировал этот факт.
– Из черной шерсти… Не переживайте, если на эту информацию не отреагируют сразу же. Вы приносите пользу империи.
– Делаю все, что в моих силах, – говорила она.
– О большем никто и не просит.
– Ты поговорил с Жаком? – спросила она Антуана однажды вечером, когда ее фантазия уже начинала иссякать.
– Напомни, о какой услуге идет речь? – спросил Антуан. Возможно, он тоже устал от этого спектакля.
– Мне нужно разыскать человека, который служил в Дижоне при якобинцах. Во время революции он обеспечивал безопасность в Бургундии, а потом стал командующим в Дижоне. У меня есть основания полагать, что он находится в Париже. Его зовут Родерик Эгльфин. Мне нужно знать, как его найти, и еще мне понадобится рекомендательное письмо из Директории. Предпочтительнее всего от самого Талейрана [26] , если возможно.
26
Шарль Морис де Талейран-Перигор (1754–1838 гг.) – французский политик и дипломат, занимавший пост министра иностранных дел при трех политических режимах.