Моцарт и его время, Луцкер Павел

Моцарт и его время

на обложку

Луцкер Павел

Шрифт:

Магазины сувениров и сладостей поджидают на самых торных туристских тропах. У их входа стоит вырезанный из фанеры манекен — человек в костюме XVIII века — в красном камзоле с кружевным жабо и в напудренном парике. Это — как бы Моцарт.

Впрочем, о чем это мы? Что плохого в развитии туристического бизнеса? Критиковать его — признак снобизма. Не хочешь покупать — не покупай, не смотри, не слушай, уйди прочь. Извлекать коммерческую выгоду из туризма в Зальцбурге начали уже давно. В 1842 году, когда умерла Констанца Ниссен, вдова Моцарта (и по случайному совпадению именно тогда же был установлен ему памятник), состоялся и первый городской праздник — что-то типа фестиваля. Бернхард Хельмингер, автор занимательной брошюры о моцартовских местах Зальцбурга, привел цитату из газетной статьи того времени: «Праздничные программы, концерты, посвященные Моцарту, биографии Моцарта, портреты Моцарта и т. д. Во всех магазинах были выставлены для продажи бюсты Моцарта. В ресторанах даже комнаты, хлеб и вина носили его имя. Имя Моцарта в эти дни

звучало всюду множество раз каждый день, оно являлось лозунгом тех дней»3. Конфеты, правда, изобрели позже, в 1890-м, однако в середине XIX века уже продавали торты с соответствующим названием и даже «моцартовский» крем для чистки обуви.

Сетовать на неразборчивость торговцев и производителей в этой ситуации бесполезно. Гораздо более важно, как нам кажется, задуматься: почему

а 1ЬЫ. 8. 62.

именно Моцарт стал столь популярным брендом? В Германии нет никакого ажиотажа, например, вокруг имени И. С. Баха — ни в Эйзенахе, где он родился, ни в Лейпциге, где он умер. Представить, что баховские портреты красуются на чашках или зажигалках, а его имя украшает вход в ресторан, — абсолютно невозможно. Другой пример — Вагнер. При жизни он сделал немало для того, чтобы поставить себя в совершенно исключительное, «богоподобное» положение. В Байройте выстроили специальный театр-храм вагнеровской оперы, разработали особый ритуал: зрители некоторое время сидят в абсолютной темноте, и только после этого начинает звучать музыка, воспринимаемая с особым, обостренным темнотой вниманием. Установилась и традиция паломничества к храму — ежегодные фестивали. Чтобы попасть на них, зрители записываются в очередь и стоят в ней десяток лет. Однако великий оперный визионер все же остается явлением прежде всего и почти исключительно музыкальнокультурным. Путь к массовому сознанию для него закрыт — туда «прорвался» только «Полет валькирий». Если же в театральном буфете в антрактах вагнеровской оперы подают жаркое «Вотан», суп «Зигфрид» или мусс «Зиглинда» (реальный факт!), то воспринять это можно только как шутку — слегка шокирующую, но вполне в духе немецкого юмора. Найти сувениры с вагнеровской символикой даже в Байройте невероятно сложно. Хотя, казалось, почему бы и нет? Эдакие салфетки или сумки со сценами из «Кольца» или кружки с мелодиями из «Мейстерзингеров».

Почему из всех композиторов, рожденных столь щедрой и плодородной в этом смысле австрийской почвой, именно Моцарта присвоила себе массовая культура? Даже Иоганн Штраус — казалось бы, вот подходящая фигура! — и тот отошел на второй план. Причина, по-видимому, кроется в том, что моцартовский миф давно перешагнул границы музыкальной культуры. О Моцарте знают те, кто никогда не слышал его музыки — кроме пары-тройки мелодий, использованных для рингтонов в мобильных телефонах. Его имя стало почти нарицательным. Своей популярностью в массах даже в России оно лишь немного уступает имени Пушкина. А в мире оно «раскручено» куда более основательно, чем, скажем, имена Шекспира или Леонардо да Винчи, чьи фигуры тоже окутаны всевозможными легендами и загадками.

Люди склонны видеть в Моцарте некий абсолютный эквивалент той неиссякаемой творческой силы, которая движет жизнью. Поэтому, настрочив ползунков с портретом Моцарта, они тем самым стремятся приобщиться к этой силе, «притянуть» ее к новорожденному младенцу, подсознательно рассчитывая, что «звезда, которая родилась» (ТНе 81аг м>а$ Ьогп — надпись позаботились написать на доступном для всех английском) хотя бы в какой-то степени повторит путь гениального композитора. Эта наивная вера — сродни магическому культу. Туристы, посещающие Зальцбург, меньше всего похожи на паломников типа Мэри и Винсента Новелло, совершивших в 1829 году свой «пилигримаж» для знакомства с родственниками и близкими Моцарта. Их влечет в небольшой альпийский город не осознанное стремление узнать, а подсознательное желание приобщиться к одному из чудес природы — такому же, как египетские пирамиды или афинский Акрополь. Приобщаясь к нему, увозя его частицу в виде сувениров, поедая почти что ритуальные сладости и выпивая ликер, названные его именем, они тем самым приближают Моцарта к своему миру и одновременно — по примеру наших пращуров — перенимают частицу его жизненной силы.

>»

со

си

е*

РР

<1Э

Он

рр

Что из того, что осколки мрамора, подобранные наивным туристом в Акрополе, на нескольких грузовиках ежедневно привозят именно для этой цели?

Моцартовские сувениры, нелепые, как и всякие другие, — такие же амулеты и фетиши массового сознания.

Как относиться к этому? Где пролегает граница между стремлением популяризировать имя великого художника и превращением его в некое подобие Микки-Мауса? В какой степени возможна «охранительная» селекция уместного и неуместного использования имени Моцарта? Вопросы эти нужно задавать не производителям сувенирной продукции. Они адресованы нашей культуре. Время, в которое мы живем — время абсолютного приоритета количества над качеством. Именно количество определяет ценность в глазах общества всего, чего угодно. Успех музыкального диска измеряется числом проданных экземпляров, успех телевизионной программы — рейтингом, успех концерта — сборами, книги — тиражом. Массовое сознание изобрело даже пошловатую присказку на этот счет: «Если ты такой умный, то почему такой бедный?» Иначе говоря: о том, насколько ты гениален, можно судить по тому, в каких количествах продают твои творения.

Для моцартовского времени количество — «количество» денег и материальных благ — также играло определенную роль. И сам Моцарт уделял этой проблеме большое внимание, пусть и не всегда достигая положительного результата. Но для XVIII века «количество» отнюдь не всегда было прямым следствием «качества». На страницах книги мы неоднократно приводили примеры того, как шедевры Моцарта были чрезмерно «совершенны» и «сложны» для слушателей, готовых с большей охотой платить за что-то менее изысканное и более простое для восприятия. Тогда гений мог оказаться коммерчески менее состоятельным, чем мастер второго плана, то есть Моцарт в глазах «любителей» уступал Мартину-и-Солеру или Кожелуху. Также как и в наше время, двести лет назад мода могла возносить исполнителя на гребень успеха и низвергать его в пучину безвестности — именно такой зигзаг отчасти произошел в исполнительской карьере Моцарта-виртуоза. Однако различия все же существуют.

В XVIII веке «массовое» и «элитарное» не было разделено настолько резкой гранью, как в наше время. Сам Моцарт с равным успехом писал как произведения, рассчитанные на знатоков и тонких ценителей, так и на не слишком просвещенную публику. Музыка для сосредоточенного восприятия у него соседствовала с опусами, не требующими к себе повышенного внимания и созданными с вполне утилитарными целями. При этом качество этих «музык» было равно высоким. В этом не было ничего исключительного. «Поп»-музыка и «академическое» искусство XVIII века говорили на одном языке, пользовались одними и теми же средствами.

В наше время ситуация складывается совершенно иная. В атмосфере филармонического зала классическое наследие сохранило свое высокое предназначение. Так же как и личность Моцарта, обрамленная строгими рамками академической науки, окруженная почитанием меломанов, сохраняет исторический статус и даже преумножает свое значение. Когда же они — и музыка, и личность — попадают в орбиту массовой культуры, в свои права вступает профанация. Телефонные сигналы имеют мало общего с подлинными мелодиями Моцарта, бесчисленные моцартовские портреты на конфетной фольге, скатанные в тугие шарики, отправляются в урну. Потеря качества и смысла в данной ситуации неизбежна, и противопоставить ей практически нечего. В самих сувенирах, конечно, ничего плохого нет. Они даже забавны. Плохо, что они чаще всего не дополняют, а подменяют Моцарта как факт культуры.

Правда, не все безнадежно. Оказывается, что от смешного до великого — ровно такой же маленький шаг, как от великого до смешного. В Зальцбурге, в доме на Макарт-платц, где семья Леопольда Моцарта жила с 1773 года, сегодня музей. История здания богата катаклизмами. Оно было разрушено во время Второй мировой войны, наследники последней владелицы продали развалины страховому обществу, которое построило на его месте шестиэтажное здание. Моцартеум, выкупив территорию, восстановил дом в его первоначальном облике. Произошло это только в 1996 году. Сегодня в доме-музее мирно сосуществуют один из самых больших магазинов сувениров и собрание подлинных документов, хранящихся в специально оборудованном подвале. Да и в самом магазине, наряду с привычным ассортиментом дорогих и дешевых безделушек, можно купить Новое собрание сочинений Моцарта в «карманном» формате и по вполне доступной цене — всего 500 евро за все 20 томов. Дирекция специально заказала у издательства ВагепгеИег дополнительный тираж, потому что европейские магазины это издание уже не продают. Эксклюзивная покупка — это тоже сувенир, только особого рода. Конечно, найдется не так уж много заинтересованных любителей, решившихся увезти домой огромный ящик с партитурами. Но специальную серию компакт-дисков с музыкой, исполняемой на моцартов-ских инструментах (в том числе все клавирные и скрипичные концерты, камерные сонаты), тоже можно приобрести только в магазине дома-музея. На полках магазина — богатый выбор нот и книг о Моцарте. Интеллектуальные сувениры не могут заменить и никогда не заменят обычных. Наверное, это и не нужно. Может быть, в парадоксальном смешении возвышенного и земного как раз и состоит новый этап в постижении моцартовского наследия. Как это бывало уже не раз в истории, Моцарт помогает человечеству лучше разобраться в самом себе, осмыслить свои ценности и задуматься о своем будущем.