Модель для сборки 20 лет: Юбилейная книга
Шрифт:
Я обегал весь район. Заглянул во все подвалы, незапертые подсобные помещения и расщелины между гаражами. И наконец нашел это курчаво-пятнистое чудо (благо из сбивчивых жалоб девочки успел составить примерный портрет пропажи) на двенадцатом этаже строящегося неподалеку дома. Само оно туда забралось или затащили хулиганы-мальчишки – щенок не отвечал. Только скулил и жался к полу. Я взял его домой, накормил, согрел. На следующее утро обвешал все столбы в районе образцами своего почерка. «Найден щенок, порода неопределенная, окрас – все цвета радуги, кроме, кажется, зеленого. Потерявшим убедительная просьба…»
И еще неделю после
Пятилетняя девочка не умела читать. А ее родители либо не замечали моих объявлений… либо хулиганы-мальчишки были тут ни при чем.
Через неделю сеансы связи пошли на убыль. Детское горе недолговечно. Я хотел оставить щенка себе. Потом подумал и отдал в приют. Кому нужен такой хозяин.
Кому мы вообще нужны…
– Мы? – Лара подняла на меня глаза – два стоячих омута, готовые в любое мгновение снова стать проточными, и повторила за мной: – Мы их слышим? Ты тоже?
– Тоже, тоже.
Недоверчивый взгляд… пожалуй, что карих глаз.
– А… давно?
– Четырнадцать лет. А ты?
– Шесть. Шесть с половиной. Мне тогда пришлось уйти с четвертого курса.
Я вздохнул, поделив сочувствие на три части: себе, Ларе и шарику из сиреневого картона, смятому до неузнаваемости во время сеанса. Это я тоже проходил. Таким, как мы, об учебе лучше забыть. И о нормальной работе лучше забыть. Особенно о той, которая предполагает частое общение с людьми. Не только потому что тебе в конце концов надоедают косые взгляды коллег и клиентов, ставших невольными слушателями не им адресованной передачи, просто… В какой-то момент ты понимаешь, что не очень-то хочешь видеть людей. Всех, без разбора, со всеми их слабостями, проблемами и душевными воплями.
Кажется, как раз для таких, как мы, придуманы профессии дворника, ночного сторожа, кочегара в котельной… Правда, последний в случае затянувшегося сеанса рискует оставить весь район без горячей воды.
В Лариной каптерке, похожей на поставленный на попа цинковый гроб, обнаружилась вторая метла. Старая, но мела она, вопреки пословице, чище новой.
А поговорить под слаженное вжиканье метел нам было о чем.
– У тебя было так, чтобы с риском для жизни?
– Сто раз! Дважды – когда дорогу переходил. Потом еще раз, когда в трамвай садился. Ну и на день города – просто в толпе. Чуть не затоптали.
– А остальные девяносто шесть?
– Лара! Не будь занудой.
И под гулкое уханье лома:
– А в самый первый раз, когда тебя накрыло, ты что подумал?
– То же, что и все, кто как раз оказался рядом. Что схожу с ума.
– А тебя забирали… Ну, в больницу?
– Шутишь? Меня бы оттуда никто не выпустил. Столько абонентов под боком, передачи шли бы без перерыва. Круглосуточно! Нет, больницы с поликлиниками я обхожу за километр.
– И дома престарелых.
– И роддома.
– О-ой! Не напоминай!.. А как ты думаешь… Почему это случается именно с нами?
– Не знаю.
– А… это когда-нибудь кончится?
– Не знаю.
– А…
– Лариса! Если я буду так часто пожимать плечами, тебе придется долбить лед в одиночестве.
И под скрежет деревянных лопат по асфальту.
– А как ты чувствуешь, что вот сейчас тебя абонируют?
– Ларусь! – Предыдущее придуманное мною ласковое
– Ну, вызывают.
– Да что я чувствую… Холод чувствую. Мурашки. И покалывание. Голова болит.
– Виски или затылок?
– Темечко. О! Кстати, вот… накликали! Извини… Эй! Какой умник опять засунул Кешу в мусоропровод? Вы что, думаете, это смешно, что ли? Ну, погодите, оболтусы, вот поймаю… Иди сюда, Кешенька, сладкий мой… Фу, какой же ты грязнуля!
Тридцать первого декабря перед началом рабочего дня Лара торжественно вручила мне пару вязаных перчаток и шарф. Очень своевременно, хотя и непонятно, когда же она успела их связать? Я, немного смущаясь, достал из кармана маленький хрустальный додекаэдр. Напоминание о нашем знакомстве, которое можно сжимать в руке хоть тысячу сеансов напролет, не опасаясь раздавить. И потом, что это за медиум без магического кристалла? Несмотря на несоответствие практичного и сентиментального, Лара казалась очень довольной моим подарком. У меня тоже изрядно потеплело на душе, не говоря уже о вечно мерзнущих руках и шее. Мы весело покидали снежок, еще раз поздравили друг друга с Новым годом – и расстались до следующего дня. Рабочего, несмотря на праздничную раскраску календарика.
Иногда я провожал Лару до подъезда. Домоуправление – или как оно сейчас называется? – щедро выделило ей комнатушку на первом этаже. Без окон, зато с отдельным входом с улицы. Ко времени нашей встречи Ларе оставалось блюсти чистоту окрестного асфальта семь лет с небольшим, чтобы стать полноправной владелицей этих дармовых хором размером чуть больше парковой каптерки. В саму комнатушку я не заходил. И через открытую дверь было видно, что двоим внутри попросту не развернуться.
Пригласить Лару к себе я тоже не решался. Хотя обитал вообще-то в нормальной однокомнатной берлоге, помимо отсутствия телефона, телевизора и практически всей мебели имевшей всего три недостатка: счета за газ, воду и свет. В сумме они обычно превышали все мои случайные заработки и приработки за месяц. Нет, не три. Четвертым недостатком были соседи. Со всех сторон. Слишком много соседей.
Взрослые ладно, они, как правило, сдержанны, детей разумного возраста тоже можно терпеть, они отходчивы. Но когда я вижу, как у соседнего подъезда останавливается машина и из нее выносят сверток из одеяла, перевязанный голубой или розовой лентой, мне хочется сменить место жительства. Или попросту бросить и стать «без определенного…». Будто было что-то определенное в моих четырнадцати метрах полезной площади.
Но есть и другой выход. Любым путем раздобыть нужную сумму денег и приобрести в ближайшем продмаге ящик самой дешевой водки. А лучше – два. Иначе не пережить.
Первые три месяца еще ничего. Ну холодно. Ну покормить забыли. Ну животик заболел. Почему бы не поскулить об этом тихонько? Под настроение.
Но когда они начинают узнавать своих, к тому же входят в голос… тут-то и начинается сущий Ад. Пекло. С которым ничего нельзя поделать. Разве что вместе с маленьким сучить ножками и вопить от невозможности облечь в слова простенькие, но мощные чувства.
Или периодически пытаться залить адское пламя алкоголем. Три раза по сто грамм перед сном – и «будь спок!», как говаривал известный всему миру детский доктор. Ночь пройдет без сновидений.