Модельер
Шрифт:
— Я говорю тебе, он зашёл вон туда, прямо в дом. Это он съел Мямлю. Я проследил его от самых Задворков, от качелей. И если свистнуть… нет! Нет! Не вздумай пробовать! — начинает метаться по постели, губы выделяются на белом лице алым пятном. В своих снах он нередко бывал вне так горячо любимых подземелий. Влада искренне это удивляло. — У нас осталось всего одна Мямля. Лучше её съедим мы. Поделим, вот что! Тебе руку и голову, мне ноги и ещё одну руку… да…
Влад вытягивает губы трубочкой и свистит. Папа застывает с открытым ртом; под веками беспокойно ворочаются глаза. Влад читал о фазе быстрого сна, и — это странно! — у отца, похоже, она может длиться очень долго. Может,
Одним ударом Влад рвёт ту струну истории, которую папа натягивает в своём сознании. Теперь он как тёплый пластилин, из него можно лепить что угодно. Или просто поговорить.
— Папа, — шепчет Влад. Под руку попадается блистер от маминых таблеток, что-то он делает на постели?.. Влад машинально убирает его в карман ночной рубашки. — Ты… наверное, ты был прав днём. Со мной не всё в порядке. Я как-то странно бунтую. Я изучил вопрос. Пашка… помнишь Пашку? Видел бы ты, как он хлещет пиво. Ещё один парень украл у родителей заначку и купил себе мопед. Вот это бунт!
— С тобой всё в порядке, сын, — слегка удивлённо говорит мужчина. Влад ждёт продолжения, и действительно его дожидается. — Переходный возраст между (неразборчиво; кажется, «лего») и компьютером — это не переходный возраст.
— Мне шестнадцать, пап.
Отец улыбается.
— Я опять чуть не заблудился. Скажи, где я сплю? Мы переехали от этого ужасного канала? Мне адского шума хватает и на работе.
— Нет, — Влад позволяет себе улыбку. — Мы всё ещё здесь.
— Ха-ха, — очень чётко произносит отец. Руки его здесь, во сне, получают короткую передышку от дрожи, которая сотрясает их во время бодрствования. То ли от тяжёлой работы, то ли от редких, но всё же имеющих место быть заплывов в алкогольные океаны. Непривычно видеть эти руки неподвижными. — Я тебя обманул. Я не сплю. Как я мог бы с тобой общаться, если бы, например, спал?
Это «например» совсем не из лексикона отца. Он никогда не строил таких длинных выражений, он вбивал короткие, веские колья слов, от которых быстро начинала раскалываться голова.
— Слушай! — забывшись, Влад машет руками, и кошка Нюрка просыпается и глазеет на него с кресла двумя пятидесятикопеечными монетками.
Отец молчит, и сын начинает рассказывать. Скрупулёзно корчевать день, стараясь не упустить ни одной мелочи, ни одной имеющей значение мысли. Иногда он получал в ответ остроумные комментарии, иногда нечто невразумительное, когда собеседник опускался глубже в пучины сна. Но во время одной из таких бесед отец убедил мальчика пойти на курсы закройщика — с тем, чтобы на следующий день чуть его за это не прибить.
* * *
В семнадцать Влад впервые ушёл из дома. Укутался в этот самый снег, нашёл какую-то теплотрассу, к которой жались бродячие собаки, и проспал до утра. Школа в этот день тоже его не дождалась, зато дождалась любимая — швейная мастерская, куда его угораздило устроиться подмастерьем. Там заправлял молчаливый мужчина с бородкой и пальцами, которые невозможно было проткнуть ни одной иглой. Эти пальцы были предметом зависти Влада; он дал зарок как можно быстрее наработать себе такие же.
— Попробуй ходить на пальцах, — сказал как-то мастер на первое апреля, и Влад весь вечер пытался на них встать. Первого апреля не было в его календаре.
Подмастерье закройщика — не такая уж весёлая работа, но Влад был самым отверженным работником на обеих берегах всех каналов.
Мастером был странный человек по имени Рустам. Влад запомнил те времена в первую очередь по
— Какой у тебя стаж? — спросил он у Влада в день их знакомства.
— Два года! — с вызовом ответил Влад.
Мастер нацепил очки и долго его разглядывал.
— Я тебя возьму, — сказал он, — хотя работал ты не более двух месяцев.
— Откуда вы знаете?
— Посмотри на свои руки.
Влад посмотрел, но ничего особенного не увидел. Тем не менее мастер считал, что такого объяснения вполне достаточно.
Это стало для Влада поводом к тому, чтобы выкладываться по полной. Первую неделю он ожидал какого-то вердикта относительно своей работы, потом решил, что отсутствие новостей — тоже хорошие новости. Раз Рустам молчит, значит всё правильно. Значит, Влад успевает расшелушивать выданные ему задания в нужные сроки.
Они стали хорошей командой. Рустам умел многое и охотно делился навыками с подмастерьем. Все его амбиции сводились к тому, чтобы используя лекала, ножницы и швейную машину превратить куски ткани чуть ли не в космический корабль, но амбиции эти были поистине наполеоновского масштаба. Любую работу он выполнял так, будто от этого зависела его жизнь. Влад очень это уважал: он чувствовал, что его собственные амбиции, будто лифт, стремятся куда-то в плюс бесконечность. «Я мечтаю о великом, но и только, — думал Влад, — а этот человек просто находит великое в малом». Гораздо позже он писал на полях своего дневника с набросками и эскизами: «Работа, какое-то общее дело — вот на основе чего формируются самые тёплые и долговечные отношения. Вовсе не душевная привязанность послужит к тому хорошим фундаментом, а взаимное уважение. Работа связывает людей в машину, хорошо слаженный механизм. Разве может одна шестерёнка питать какие-то другие чувства к другой, кроме безмерного уважения?»
Однажды Рустам спросил:
— Ты умеешь работать с кожей?
Влад не умел. Рустам отпер дверь в дальней стенке мастерской, и взгляду мальчика открылось ещё одно помещение. Оно казалось очень тесным — даже не помещением, а развёрстым животом, полным непонятных органов. Запах кожи, дыма и каких-то смол подыскивал себе тёплое местечко в ноздрях, пока Влад озирался. Здесь были обшитые истёртой до тусклого блеска кожей полки с образцами. Был приземистый стол с хитрыми зажимчиками, с резаками разного размера и формы, похожими на канцелярские ножи, с плоскогубцами, молотками и чем-то, похожим на большое долото.
— Как пыточная машина, — сказал Влад.
— Я редко сейчас здесь работаю, — покачал головой Рустам. — Пальцы уже не те, да и не получается совмещать работу с кожей и с тканью. Одна требует нежности, другая грубости, и каждая требует внимания. Но я всё ещё очень люблю этот запах.
Влад осторожно прохаживался вокруг стола. Под его шагами поднималась и медленно оседала пыль. За те полтора месяца, что он здесь работал, эту дверь не открывали ни разу.
Рустам пристально посмотрел на своего подмастерья.