Мое чужое имя

Логинова Анастасия

А Катьку Дима ненавидел все больше. За то, что она могла без ругани и скандалов влиять на дядю. За то, что дядя уважал ее — адвокатшу из занюханной конторы — больше чем его, единственного племянника. За то, что Астафьева непреодолимой преградой вставала между ним и Леной. А главное за то, что ее просьбы все больше стали походить на приказы, а его собственные решения и желания в расчет не принимались, за несостоятельностью. Не сговариваясь, Астафьева и дядя использовали один способ управления Димой.

Другое дело Леночка.

* * *

Операция была в самом разгаре — в Старогорске

ребята уже вовсю действовали, а в Москве пока что все было на стадии согласования и подготовки. Сергей только и успевал ездить из конторы в контору и писать бумаги. Старогорцам главное лишь удачно провести задержания, без эксцессов — москвичам же помимо задержаний нужно собрать доказательную базу против Левченко, хоть это практически невозможно. Зорин задержан, но пока молчит, и у Сергея были большие сомнения, что он вообще начнет говорить.

Самая же главная встреча на сегодня у Сергея была с Валерием — охранником из «Брэнда. По иронии судьбы разговаривали они в том самом кафе на Римской, где так и не случилась беседа между Катей и Татьяной Шороховой.

За эти дни Сергей собрал о парне кое-какую информацию и решился просить его помощи, тем более, что вариантов было не так много:

— Нам нужно опечатать документацию «Оникса». Если нагрянуть с проверкой внезапно и одновременно с налоговой, то, без сомнения, наберется море самых интересных документов. Но, даже не это главное. Важно подгадать наш визит так, чтобы в это время в офисе оказались оба Левченко — и младший, и старший. Особенно старший. Депутата Думы ведь просто так не задержишь — у него неприкосновенность, а вот если он окажется в офисе своего родственника, при чем в очень сомнительном офисе — это уже кое-что.

— Я понял, что вы хотите, — подумав, ответил Валерий, — я сообщу вам, когда оба Левченко приедут в «Оникс».

Сергей покачал головой:

— Нет, вы меня не поняли. Нам важно провести задержания как можно быстрее… Вы сможете организовать появление в офисе обоих Левченко в ближайшие дни?

Валера кивнул:

— Думаю, смогу. Только… Левченко вы ведь все равно не посадите? — и, не отрываясь, посмотрел в глаза Сергею.

Салтыков этого взгляда не вынес, отвернулся и произнес заученную фразу:

— Мы сделаем все, что сможем. Нам это нужно не меньше, чем вам.

— Понятно… — почти про себя сказал охранник, — я понял. Ваш телефон у меня есть, как только Левченко приедет, я позвоню.

* * *

Олег пообещал, что приедет в офис «Оникса» через час. Этот час Вячеслав Петрович откровенно маялся — не переставая, растирал левую половину груди, как будто это успокаивало боль, и метался, как тигр, по кабинету. Все его предали! Никому нельзя верить!

Перегудов его предал первым. Вячеслав Петрович и так никогда ему не верил — знал, что смерти Саши Патрова Перегудов ему никогда не простит, сколько не задабривай… Нет, нельзя было подпускать его близко.

Мент Зорин его тоже предал… а сколько он добра этому оперку сделал! Из какого дерьма вытащил когда-то! Не помнят люди добра… Мент тоже перебежал к Софье, потому что считает, что сила на ее стороне. Что, раз эти чертовы документы у Софьи, значит ему, Вячеславу Левченко, не долго осталось. Ну, ничего, посмотрим еще!

Левченко был абсолютно уверен, что и на этот раз он справится, выкрутится — ведь не раз уже случалось

такое, что и здравый смысл подсказывал ему «Хватит, остановись!», и все вокруг твердили, что все — конец… Хотя бы та история, когда менты до «Алюминия» добрались — Сашка — то Патров первым запаниковал, аж поседел, все бегал уговаривал, что сваливать за границу пора. А Левченко другой выход нашел…

И сейчас Памфилов тоже ноет, что валить пора, но тот вообще по жизни нытик: Софья ему наговорила про документы, которые, мол, скоро у нее на руках будут, и из-за которых у него, Левченко проблемы начнутся. Памфилов сразу и паникует.

А Левченко рассудил здраво, решил подождать — и ему повезло!

Вячеслав Петрович с самого начала знал, чувствовал, что с гибелью Астафьевой не все чисто, и не ошибся — жива Катенька! Сама же позвонила Дмитрию и призналась, что в Старогорске отсиживается. А Старогорск — ни для кого не секрет — вотчина Софьи Палны. Остается лишь два плюс два сложить — у Астафьевой Софья собирается эти документы взять! Значит, убирать нужно Катьку… тем более, что и она добра не помнит. Бог свидетель, не желал ей Вячеслав Петрович дурного, наоборот, с радостью бы принял ее в свою семью. Так нет же! Теперь уже однозначно, Катьку нужно убирать.

Олег явился через час, как и обещал. Бледный, с заметными мешками под глазами — Вячеславу Петровичу сразу подумалось, что и он сам выглядит, наверное, не лучше. Он ведь хоть и моложе Олега, но не намного.

«Бог даст, разберусь с Катькой и в отпуск. Хоть неделю, а передышку взять нужно, — и тут же вернулся с небес на землю. — Какая к черту передышка! Зорин так подгадил здорово, — Левченко уже знал, что на Зорина заведено дело, — а если говорить начнет, так и не отмоешься…».

Никому нельзя доверять, никому!

Можно ли доверять Памфилову, Левченко тоже долго раздумывал, но с другой стороны Памфилова он знает давно и уверен, что перекупить Олега невозможно — и так как сыр в масле катается. К Софье он не перебежит почти наверняка, но вот сдать Вячеслава Петровича ментам может вполне — в обмен на спокойную жизнь. Помешался Олег на этом покое…

Памфилов принял очередное распоряжение без эмоций. Нашлась у Вячеслава Петровича и фотография Катюшки — племянник и несостоявшаяся невестка стояли в обнимку — дело было на приеме, который организовывал Левченко. Леченко безжалостно разрезал фото, отделив племянника, перевернул половинку обратной стороной, но ручка зависла в воздухе. Чутье не позволило Левченко подписать фотографию своей рукой. Он передвинул карточку:

— Подпиши сам — мой почерк вечно никто не понимает… — безропотный Олег Филиппович надписал на обратной стороне имя объекта и адрес.

Олег уехал.

Зато, сделав главное, Вячеслав Петрович сразу почувствовал облегчение — теперь — то Софья ничего не сможет сделать! И только сейчас, Левченко начал ощущать, что сердце расшалилось не на шутку — в груди словно разгорался постепенно костер, но волновало это не слишком. Левченко знал, что теперь-то все будет хорошо. Он тяжело опустился в кресло, ослабил галстук и расстегнул верхние пуговицы сорочки. Жалко Клавочки рядом нет — она бы как обычно сама положила ему под язык пилюлю, дала запить водой, а потом прижала бы его голову к груди и убаюкивала бы, пока боль не спадет. Жаль, что Клавочки нет…