Мое карательное право
Шрифт:
— Вот Беккер и интересовался, — продолжила княгиня, — чем ты занимался вчера вечером. Я сказала, что ты провел его со мной и Петром Алексеевичем в моем кабинете.
— Напомни, — отозвался я, делая глоток своего кофе, — чем мы там занимались?
— Сначала мы обсуждали секреты рода, о которых со всеми не говорят…
— А потом, — подхватил Петр Алексеевич, — мы с тобой играли в шахматы. И я выиграл три раза.
— Два, — поправил я, возвращая чашку на стол. — Последняя победа осталась за мной.
— Ну вот и славно, — довольно заметила бабушка, — что ты все вспомнил… А Беккер
Замначальника охраны особняка, который сбежал в ночь, когда появились мои хранительницы, еще не нашли. Хотя, вероятно, уже и некого искать. Во всяком случае я бы на месте моих недоброжелателей его давно убрал. Знает много, а может мало — словом, ходячая проблема.
Тем временем княгиня пытливо рассматривала меня.
— Кстати, — вновь заговорила она, — а ты слышал про “список пятьдесят”?
— Что это?
— В нем пятьдесят имен, — пояснила бабушка, медленно, явно следя за моей реакцией, — молодых аристократов, наших и европейских. Есть даже члены королевских семьей… Это — список потенциальных претендентов на руку Лизы.
— И какой там я? — усмехнулся я. — Пятидесятый?
— Тебя там вообще нет.
На пару мгновений столовую окутала тишина — лишь через открытые окна доносилось, как ветер треплет зелень в нашем саду.
— И зачем ты мне это рассказываешь? — спросил я, встретив ее прищуренный взгляд. — Разозлить?
— Узнать твое мнение на этот счет.
Да я в восторге просто. Разве не видно?
— А мнение Лизы никому неинтересно?
— Ее мнение тоже спросили, — бабушка снова подхватила чашку с кофе. — У нее список гораздо короче, и там всего один вариант… Думаю, — боевито добавила она, — пора уже всем показать, что нас рано списали со счетов…
— А где твои хранительницы? — Лиза крутанула тонкую ножку бокала.
— Отправились в одно из подпространств, — отозвался я, любуясь игрой света и тени на ее лице, — и сообщили что придут, если ты попытаешься меня убить.
Она еле заметно улыбнулась.
— Значит, мы сегодня наедине…
Из панорамных окон на верхнем этаже старинного здания открывался роскошный вид на городские огни и Неву. Весь шум столицы остался внизу, нас же, на самой ее вершине, окутывала мягкая тишина — лишь легкая мелодия кружила по уютному полумраку зала, куда обычно бронируют столик за неделю. Однако сейчас он стоял совсем пустой. Решив, что раз уж сказочно заплатил за ужин, я выкупил на вечер еще и целый ресторан, чтобы нам никто не мешал. Лизина охрана осталась снаружи, моя — находилась где-то между мирами. Официант принес ужин, разлил вино и ушел. И теперь здесь были только мы вдвоем — за небольшим застеленным белоснежной скатертью столом с горящими свечами в центре и букетом белых роз, которые я ей подарил.
— Бабушка взяла с меня слово, — вновь заговорила подруга, — что я не буду сегодня делать глупости, — ее губы медленно коснулись хрустального ободка.
Ох уж эти коварные бабушки… Моя меня, наоборот, раздразнила.
— И что же входит в список этих глупостей?
— Музыка, цветы, свечи, вино, ты… — задумчиво перечислила Лиза, делая еще один
— Большой список, — с улыбкой заметил я.
Пламя свечи игриво отражалось в сердце из белого золота на ее груди. Сегодня вырез на ее платье был гораздо глубже, чем обычно, словно приглашая в него заглядывать. Рассматривая меня в ответ, Лиза рассеяно закинула длинный светлый локон за ухо — опять нервничала. Будто раньше мы никогда не оставались наедине. Хотя с тех пор как расторгли помолвку, нас и правда не оставляли наедине. Когда мы оказывались в комнате вдвоем, обязательно и как бы невзначай присутствовал кто-то еще: кто-то из слуг или охраны, или вообще наши бабушки — словно боялись, что я всем назло лишу невинности наследницу престола. А злился я тогда невероятно.
В полумраке зала губы, смоченные вином, заманчиво поблескивали. А ведь я до сих пор помнил их мокрый соленый вкус в день, когда нам отменили помолвку. Лиза тогда рыдала, я утешал как мог. Причин нам не объясняли, но и так было понятно: по мнению высшей аристократии, я не подходил в супруги будущей императрице. Меня выбросили из моей же жизни, как бракованную вещь выкидывают из целой партии. Это было обидно, унизительно и безумно бесило.
Бабушка тогда просила не рвать сердце ни Лизе, ни себе и просто обо всем забыть. Даже она со всем ее влиянием ничего не смогла поделать. А я отчетливо понял одну вещь: у меня отобрали что-то очень дорогое — что-то мое, потому что решили, что я не имею на это право. Это бесило больше всего.
Глядя на меня, Лиза сделала большой глоток. С легким звоном бокал опустился на стол.
— Знаешь, чего бы я хотела? — вдруг спросила она и тут же ответила сама: — Я бы хотела быть как Полина Стравинская…
— Да ну, — я отодвинул ее бокал подальше, прикидывая, что ей уже достаточно.
— Ну да, — отозвалась подруга, похищая мой. — По-моему, это здорово: говорить что хочешь, вести себя как хочешь, одеваться как хочешь. Красиво аж до неприличия… — она сделала еще один глоток. — Сниматься в кино, в рекламе. Спать с аристократом, — хрустальная ножка резко крутанулась в ее руке, — а наутро выкладывать его фото и писать, что провела ночь с любимым…
— Что?..
Вместо ответа Лиза протянула мне свой смартфон. Оживив экран, я оказался на странице Полли в соцсети — довольно популярной с почти миллионом подписчиков. На самом последнем активно залайканном снимке на фоне белоснежной спальни улыбалась ее хозяйка в знакомой розовой пижаме, с небрежным изяществом разметав короткие черные пряди по подушке. В кадр также попали мое плечо и щека. Остальной я сюда не вошел.
“Как же приятно просыпаться с любимым…”
Снимок, что примечательно, был опубликован не сразу после пробуждения, а полчаса назад — будто аперитивом к этому ужину.
— Ты не подумай, я не ревную, — сказала Лиза, вливая в себя остатки вина. — У меня и права-то такого сейчас нет. Но…
Обычно настоящие мысли и начинаются после таких вот “но”.
— Но меня это бесит, — она стиснула хрустальную ножку. — А еще я очень боюсь тебя потерять…
— Хозяин, может, сейчас подарите ей кольцо? — вдруг раздалось в моей голове.