Мое простое счастье
Шрифт:
– У Гриффина отказали легкие, – продолжил Джесси. – Он был без сознания, когда его нашли на кухне.
– В ресторане?
Джесси кивнул:
– Вопрос в том, сколько Гриффин пробыл в этом состоянии, прежде чем мы к нему подоспели. Он поехал на работу, а ингалятор забыл дома. Если бы ингалятор оказался у него с собой…
– Понимаю, – проговорила я.
– С ним с детства такого не случалось.
– Гриффина подключили к аппарату искусственной вентиляции легких, – сказала Шерил. – На нем маска с трубками. Лучше тебе узнать об этом заранее –
Она мягко дотронулась до моей руки, словно мы хорошо знали друг друга. В каком-то смысле так и было.
– Ты хочешь сказать, что все не так страшно, как кажется?
– Я хочу сказать, что пока все именно так страшно, как кажется, – ответила Шерил. – Врач говорит, что мы чуть его не потеряли. Неизвестно еще, обойдется ли без последствий.
Чуть его не потеряли…
И тут я заметила ее. Она вошла в комнату ожидания, держа в руках поднос, нагруженный безвкусной едой из кафетерия. Вид у нее был встревоженный – такой вид бывает только у матери, когда ее ребенок в опасности.
Эмили.
Она бросила на меня полный негодования взгляд, потом опомнилась и выдавила из себя слабую улыбку, но я уже поняла: ничто не прощено и не забыто.
Однако она все же прочистила горло и сказала:
– Мы будем рядом, когда вы вернетесь.
Как же мне хотелось броситься к ней на шею и разрыдаться…
– Я вам очень благодарна, – проговорила я и снова повернулась к Шерил и Джесси: – Куда идти?
Джесси махнул рукой, и я пошла.
Гриффин медленно приходил в себя. Я встала со стула, на котором спала, и подошла к больничной койке.
Он открыл глаза. Постепенно его взгляд сфокусировался на мне, а на лице выразилось удивление.
– Привет, – сказал он.
– Привет…
Я наклонилась и почти встала на колени, зависнув в этом неловком положении, чтобы наши лица оказались на одном уровне.
– Тебе позвонили? – спросил Гриффин.
– Да, – ответила я, понижая голос и стараясь не смотреть на мужа слишком пристально. Казалось, выражение моих глаз скажет гораздо больше о том, как он выглядит, чем многочисленные трубки, кислородная маска и пульсация подключенной к нему машины. Лицо у Гриффина было бледное, зеленые глаза – тусклые и вялые. И тут я начала осознавать, что делает Гриффина Гриффином, – свет, который он излучает. И еще я поняла, что происходит, когда этот свет гаснет.
Он снова закрыл глаза:
– Я просил тебе не звонить.
В груди екнуло, словно меня ударили. Разумеется, я все поняла: Гриффин не хотел, чтобы его болезнь повлияла на мое решение и я вернулась только поэтому. Может, рассказать ему, что я сделала выбор еще до звонка Джесси? Пожалуй, не стоит. Время неподходящее. И потом, вдруг, пока меня не было, Гриффин осознал, что хочет чего-то другого?
– Можно прилечь рядом?
– Конечно, – кивнул он.
Я легла на кровать, тесно прижалась к Гриффину и уткнулась лицом ему в грудь, слушая биение его сердца – слишком медленное,
– Ты помнишь, что случилось? – спросила я.
– Не все… Только лучшее и худшее.
Я повернула к нему лицо:
– Правда?
Он кивнул:
– Я поехал в ресторан утром в понедельник, чуть раньше семи, чтобы провести инвентаризацию.
– И это худшее?
– Это худшее, – повторил он.
– А лучшее?
– Мне не пришлось проводить инвентаризацию.
Я улыбнулась и легла щекой ему на грудь. «Чуть его не потеряли…» – звучали у меня в ушах слова Шерил, и улыбку грозили вот-вот сменить слезы. Но я сдержусь. Я не заплачу…
– Это хорошо, – проговорила я.
– Я тоже так подумал.
Я почувствовала, что Гриффин засыпает, и обвила его руками, стараясь накрыть собой все его тело.
– Ты изменилась, – сказал он.
– Неправда.
– Нет, пожалуй, не изменилась. По крайней мере, не сильно.
Гриффин замолчал, и с минуту мы оба ничего не говорили.
– Ты будешь здесь, когда я проснусь? – наконец спросил он.
– Я буду здесь, когда ты проснешься.
Засыпая, Гриффин положил руку мне на спину и прижал меня к себе чуть теснее.
Я лежала рядом с мужем и слушала его дыхание, как будто от этого зависела моя жизнь. И в каком-то смысле так и было.
37
Проснулась я через несколько часов – от того, что кто-то тряс меня за плечо. А может, и не через несколько – я понятия не имела, сколько прошло времени, знала лишь, что Джесси стоит передо мной с двумя огромными кружками кофе в руках. Я взглянула на часы: пять ноль восемь. Вечера или утра? Определить было невозможно. Шторы почти не пропускали света, и в палате царил полумрак, словно в казино.
– Что случилось? – спросила я.
– Мне нужно кое-что тебе показать.
Я несколько раз моргнула, пытаясь прийти в себя и до конца осознать, что нахожусь в палате, а Гриффин лежит рядом со мной – вернее, подо мной – и дышит спокойно и ровно.
Я решительно помотала головой:
– Нет. Я обещала, что буду рядом, когда он проснется.
– Он уже просыпался, – прошептал Джесси. – Ты сильно отстала от жизни.
– Правда? – Я еще несколько раз моргнула. – А сейчас вечер или утро?
Джесси протянул мне руку:
– Пойдем, сама увидишь.
Оказалось, что все-таки вечер. Через десять минут мы уже сидели в стареньком автомобиле Джесси и ехали по шоссе номер девять, держа в руках кружки с кофе и слушая «Эветт бразерс» по радио.
Я повернулась к Джесси, который постукивал пальцами по рулю в такт медленной музыке.
– Может, все-таки скажешь, куда мы едем?
– А ты разве тут впервые?
– Вообще-то нет, – с улыбкой ответила я и опять стала смотреть на дорогу.