Мое самодержавное правление
Шрифт:
Вы приказываете мне с истинно отеческим участием сказать: как мы хотим ехать? Вот наш план: в июне сесть со всем семейством на корабль в Кронштадте и плыть до Бордо (плавание, совершаемое обыкновенно недели в 3); там выйти на берег, сухим путем ехать до Марселя и в нем сесть снова на корабль, чтобы плыть в Ливорну. Вы говорите: «Я все устрою!» Читая и повторяя это слово, умею только плакать.
Без забот и сомнений предаюсь в волю Божию и вашу… между тем смотрю на портрет Александров с любовию, которую имел к нему живому: он оставил мне богатое наследство в вашей ко мне милости. Вы, мой второй хозяин Царскосельский, подумали
К сожалению, сборы путешествия не дадут мне времени пожить еще до отъезда в месте столь великих и трогательных воспоминаний. Но если бы нашелся в зданиях, принадлежащих к Таврическому дворцу, уголок скромный, сухой и теплый для историографа с семейством, то мы могли бы еще недели три подышать там лучшим городского воздухом, занимаясь в то же время и нашими сборами.
Повергаю себя к вашим стопам с благоговением и любовию.
Верноподданнейший
Тогда же, кажется, Карамзину были даны и деньги на путешествие, которое он думал начать в июне месяце.
В первых числах мая Карамзины переехали в Таврический дворец. Доктор объявил, что он не в состоянии будет перенести путешествие. Тогда Жуковский принялся ходатайствовать, и 13 мая, т. е. за 9 дней до кончины Карамзина, принесли ему последнее письмо Государя с указом министру финансов о пенсии ему и после него семейству его по 50 тысяч рублей в год.
Николай Михайлович.
Расстроенное здоровье ваше принуждает вас покинуть на время отечество и искать благоприятнейшего для вас климата. Почитаю за удовольствие изъявить вам мое искреннее желание, чтобы вы скорее возвратились к нам с обновленными силами и могли снова действовать для пользы и чести отечества, как действовали доныне.
В то же время и за покойного Государя, знавшего на опыте вашу благородную, бескорыстную к нему привязанность, и за себя самого, и за Россию изъявляю вам признательность, которую вы заслуживаете своею жизнию, как гражданин, своими трудами, как писатель. Александр сказал вам: «Русский народ достоин знать свою историю».
История, вами написанная, достойна Русского народа. Исполняю то, что желал, но чего не успел исполнить брат мой. В приложенной бумаге найдете вы изъявление воли моей, которая, будучи с моей стороны одною только справедливостью, есть для меня и священное завещание Александра. Желаю, чтобы путешествие вам было полезно и чтобы оно возвратило вам силы для довершения главного дела вашей жизни. Пребываю вам всегда благосклонный,
Всемилостивейший Государь!
Рескрипт, которым вы осчастливили меня третьего дня, написанный столь трогательно, с таким благоволением, воспоминание в нем о незабвенном Александре, хвала смиренному историографу сверх его достоинств, омочил слезами бледное лицо мое.
Прочитав же указ к министру
Дай Бог, чтобы фамилия Карамзиных, осыпанная милостями двух монархов, заслужила имя верной, ревностной к Царскому дому. О, как желаю выздороветь, чтобы последние дни мои посвятить вам, бесценный Государь, и любезному Отечеству. Вчера не мог я писать, и ныне голова моя очень слаба.
Видом, говорят, я поправлюсь, но слабость не выпускает меня из полулюдей. Заключу тем: милости, благодеяния ваши ко мне так чрезвычайны, что я и здоровый не умел бы выразить вполне моей признательности. Повергаю себя к стопам вашим со всем семейством.
Душою и сердцем верноподданный
Скончался Карамзин 22 мая. Николай Павлович на другой день приезжал поклониться его телу и заливался слезами. Одиннадцать лет спустя он плакал о Пушкине, посылал Наследника к телу его и ранним утром, когда еще было темно, приходил к дому князя Волконского, на Мойку, и спрашивал дворника о здоровье поэта. П. Бартенев.
Сейчас только получил письмо ваше, Алексей Андреевич, о появившемся бродяге и о счастливом заключении его. Я приказал его закованного доставить сюда, где мы до него доберемся, если он в связи с нашими злодеями, что весьма вероятно.
Я поручаю вам объявить по корпусу мою совершенную благодарность полковнику Фрикену за его исполнительность, равно и дежурному офицеру; а равно объявить сему, что я приказал выдать ему не в зачет годовое жалованье. Покуда будут верные слуги, так те, кои под вами, и верный достойный начальник, нечего нам бояться, а впрочем, по пословице, «на Бога надейся, а сам не плошай».
157
Шильдер Н. К. Император Николай Первый. Его жизнь и царствование. Т. 1. СПб., 1903. С. 629–630.
Прошу обратить внимание на Московский отряд, чтобы не сделали какие-нибудь молокососы каких-нибудь дурачеств; впрочем, я уверен, после сделанного подтверждения будут они исправны и осторожны.
Я здесь остаюсь до субботы; квартира прежняя ваша готова и тепла; и прошу пожаловать так, чтоб после обеда можно было заняться.