Мое время

Янушевич Татьяна

Позднее мы обменяемся со Славкой биографическими подробностями, - они столь различны, что для них по-требуется иной этап. Пока же нас занимает абсолютная правда бытия. Упиваясь созвучностью, на самом деле мы вовсе не стремимся длительно петь на один голос, - то было бы скучно и приторно, как ложка сахара без щепоти соли. Мы нащупываем общие опоры, в совпадениях ищем двоякое повторение, утверждение себя, чтобы как раз разомкнуть круг подобия, узнать, понять свою исключи-тельность, которая скользит в собственной двойственности. Потому что тайна жажды

и страха - это непременно проба на дозволенность. Из нашего инфантильного рая вырастает сдвоенный побег: сладострастное желание преступить и целомудренное предощущение вины.

А двусмысленность всегда рождает смех.

Вот на этом и состоялась наша встреча со Славой Берилко, она обещала дружбу впереди.., с разветвленным будущим. Естественно, нас донимали вселенские вопросы: кто я есть? что можно - чего нельзя? а до какой черты?..

Мы дотошно обсуждали поступки таких мировых героев, как Мартин Иден, Клим Самгин, Овод с Монтанелли, весь ряд Достоевского, ..., пересыпая их мучительные коллизии проделками любимого плута - авантюриста Феликса Круля, а также деяния людей, попавших в наши скрещенные пространства.

– Только не спрашивай, знала ли я...

– Эльку Поспелова?..

Мы хохочем, аж помираем. Конечно, Элька был у них вожатым в мальчишеской школе.

– Ходили в поход. Вдруг к палаткам выскочил лисенок. Маленький такой лисенок. Рыжий. Мы кинулись его ловить. Я хотел схватить первым. Сначала просто так. Поймать. Как самый ловкий. А он ведь не дается. И захотелось во-что-бы-то-ни-стало! До злости, до сумасшествия. Я бросил камень. Еще! Еще! Мазал. Кто-то дал мне подножку. Я не видел, но думаю, что специально. Элька. Я упал лицом в землю. Лежал, наверное, долго. Не знал, как в глаза смотреть. Элька хлопнул меня по спине: "Сбегай, принеси воды".

– Но я хотел не про него. Кумиром был другой, из нашего дома. Красавец. Всех презирал. От него веяло грехом, просто несло! А мы ж только об этом и думали. Для него были готовы на все. Таскали записочки, стояли на стреме. Представляешь, он украл невесту прямо со свадьбы, сбежала к нему по водосточной трубе. Ходили за ним по пятам и смотрели на женщин, о-о! как они млели, от старых теток до малолеток. Его потом посадили. Весь дом рыдал. Девчонка, из-за которой... даже пыталась отравиться. И знаешь, только позже я понял, - грехом - это скоро стало бы неинтересно, от него веяло мучительной и безнадежной страстью превозможения греха!

Люди, которыми мы очаровывались, вводились в "эталонные имена". То не были обязательно положитель-ные герои, каждый из них имел свой развилистый куст подвигов. В сопоставлениях с ними мы компоновали собственный образ, вынося его без боязни осуждения на арену дружбы для опробования. И хохотали без удержу. Так бывает при очень глубоком понимании друг друга.

Берила был замечательно мифологичен, поэтому я ни-чуть не удивилась, когда он, наконец, впустил меня в свою тайную страну, - а кто же не придумывает себе личное государство? У одних оно так и остается

в детстве, некоторым удается реализовать виртуальные опыты, Славка до последних дней играл в свою Радлению. Но об этом - особо.

Встреча - сама по себе уже есть чудо. Мифологическая встреча еще непременно предполагает чудесное проявление совместного действа, как некий обобщенный возвышенный символ. У нас было достаточно незаурядных приключений, но мы оба, наверняка, выбрали бы следующую знаковую фигуру, герои просто не могут не встретиться на небесах.

С нами учился бывший летчик-офицер, знаменитый своими воздушными байками, большим количеством по-читателей и страстным желанием приобщить нас хотя бы к парашютному спорту. Ему удалось-таки раздобыть нес-колько фиктивных медсправок и ведомость, что мы якобы прошли курс обучения.

И вот мы с Берилой едем на аэродром "производить разведку". А нам и говорят:

– Берите парашюты, будете прыгать.

Разве можно отказываться от нечаянной удачи? Ведь сколько наших знакомых училось на таких курсах, а как до дела, все обычно срывалось. Мы пристраиваемся к другим участникам, раскатываем на траве непонятные устройства, подбежим - глянем, как те управляются с веревками, то есть стропами, и делаем то же самое.

Все хорошо, парашюты уложены. А я-то в юбке!

Мы начинаем раздумывать, как быть, закуриваем. Вдруг кто-то хвать у меня сигарету:

– Я парням запрещаю, а тут девка курит! Отстраняю от прыжков!

Ну надо же. Врач-полковник.

– Немедленно идем за ним, - шепчет Славка, - будем гундеть, главное, не сдаваться.

Врач-полковник на минуту скрывается в вагончике и вы-ходит "на сцену" с графином, сурово поливает клумбу в один цветок. Мы становимся напротив и начинаем ныть:

– Ну пожа-алуйста, больше не бу-удем...

– Принеси воды, - сует мне графин.

Поливает непреклонно и честит меня почем зря перед проходящими пилотами и тренерами. А мы канючим...

На шестом графине сдался, и то, - клумба поплыла.

– Ладно. Идите к самолету.

Ладно-то ладно, но только штанов мне никто не дает.

– Прыгай в моих, - говорит Берила, - я буду в трусах.

Новички нервничают. Их выставляют группа за группой перед самолетом. Основной парашют за плечами, за-пасной на груди. Потрясающе! Последние вопросы, последние ответы.

– Ага, плохо выучил. Отстранить!

Мы переглядываемся, - а ну как спросят?..

– Не молчать. Врать быстро, упруго, хоть чё...

Наступает очередь разрядников. В самый крайний момент мне одалживают брюки. Нас загоняют в самолет. Замыкает тренер, что якобы нас обучал. Защелкиваем ка-рабины на тросе, это мы успели догадаться, что веревка потом дернет кольцо, парашют и раскроется. Трусим. От-чаянно трусим. Разрядники выстраиваются перед входом, за ними я, Славик, вижу, пятится, но отступать уже некуда, замыкает тренер. Нас подбадривают, мало ли, может, мы от страха забыли, как надо прыгать: