Мое второе Я
Шрифт:
– Давай.
– Они познакомились в декабре прошлого года. – Не мигая, она смотрит майору прямо в глаза. – Двадцать первого декабря. Правильно?
Денис Ильич подается вперед, заглядывает в лежащие перед ним бумаги и удивленно вскидывает брови:
– Да, твой муж и Марина Дудина познакомились двадцать первого декабря.
– Ну вот, – Зоя усмехается и разводит руки в стороны, – все совпадает. Двадцать первого днем он позвонил с работы и сказал, что отправляется в срочную командировку. И я уже тогда по его голосу поняла: что-то не так. Потом звонок в начале одиннадцатого, мол, они уже в Киеве. Они – это он и Владимир, и я снова уловила ту самую интонацию. Видишь, я тот день по минутам помню. – Она задумывается на пару секунд и продолжает: – Саша вернулся двадцать третьего, и
Зоя поворачивается к экрану и скрещивает руки на груди.
– Знаешь, – произносит она, пока Денис открывает папки на большом экране, подключенном к ноутбуку, – я даже не могу точно сказать, что сейчас чувствую.
Она хмурится и трет пальцами лоб.
– Понимаю, это все тяжело.
– Нет, – она медленно качает головой, – уже не тяжело. Ты мне все рассказал, так что я вижу, куда следует двигаться. Неизвестность позади, а страшнее неизвестности ничего нет. Денис, я же видела, что он вел себя неадекватно, но мне в голову не могло прийти, что он как-то связан с вымогателями. Это что ж у человека в голове, а? Чтоб с такой бабой связаться?
Всего лишь на пару секунд ее лицо мрачнеет, а затем она распрямляет плечи:
– А что ему будет за вранье, за намеренное неоказание помощи следствию? – Она усмехается одними губами.
– Что ему будет? Его действия подпадают под статью о сокрытии информации от следствия, наказание будет, но условное.
– Жаль. – Зойка барабанит пальцами с коротко стриженными ногтями по деревянному подлокотнику, и Денис слышит ее шумное дыхание. – Вот сволочь!
Стены его кабинета сотни тысячи раз были свидетелями подобных разговоров, но привыкнуть к ним и оставаться равнодушным к невинным людям он так и не научился. Хотя абсолютно невиновных в своей беде не существует – каждый невиновный, сам того не сознавая, в какой-то мере становится соучастником преступления против себя.
– Надо же… Пятнадцать лет коту под хвост… Денис, а сколько светит этим сволочам?
– По статье сто восемьдесят девятой части четвертой Уголовного кодекса Украины за вымогательство и угрозы жизни предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок от семи до двенадцати лет с конфискацией имущества.
– Жаль, что не пожизненное.
– Согласен, таких ублюдков тюрьма не меняет. Смотрим?
– Да.
– Это протокол допроса Марины Дудиной.
Ему нелегко наблюдать за Зоей не потому, что он давно знает ее и всю ее семью, а потому, что за полтора месяца непрерывного шантажа Зойка, веселая, талантливая художница-иллюстратор, превратилась в скелет, обтянутый кожей, и на нее теперь страшно смотреть – даже макияж не скрывает изможденность и невероятную усталость. Да, многие мужчины ходят налево, но чтобы вот так, как ее муж, связавшись со столь омерзительной особой… Это надо постараться. Или захотеть. Захотеть сильно. Ох, сколько тараканов в головах людей! С виду приличный человек, а внутри труха.
Зое нельзя отказать в наблюдательности – ее муж, Александр Петрович Гняздо, полгода назад, двадцать первого декабря, познакомился с Мариной Дудиной, блогершей, обучавшей женщин искусству «развода» мужиков. Знакомство тут же переросло
– Ты ведь знаешь, у меня очень напряженная работа, – рассказывал Александр Денису Ильичу тихим, задумчивым голосом, – на мне огромная ответственность, договоры, деньги. Расслабиться очень трудно. Зоя – жена, а это семья, обязанности. А Марина… Это праздник. Я звонил ей, и она не отказала ни разу. Утром, вечером, ночью – пожалуйста! Ей нравятся приключения, придуманные имена. Она действовала на меня как наркотик, – он искривил губы в ухмылке, – с ней я отдыхал. В какой-то мере. Иногда я говорил себе: все, хватит, но снова шел. С ней я открыл в себе… – он прищурился, глядя на Дениса, – я открыл в себе неизвестную мне доселе сторону, темную… Это здорово помогло в работе: я подготовил за короткое время пять шикарных проектов. Кстати, в одном проекте я показал Марину и себя. Ну, не в точности, сам понимаешь, но наш совет одобрил. – Он помолчал и продолжил: – Скажи, а ты знаешь свою темную сторону?
Денис не ответил.
– Молчишь? Ну как хочешь, можешь не говорить. – Он самодовольно улыбнулся. – А я буду откровенен с тобой… Эта женщина меня влекла безумно, я отрывался от земли, меня уносило, я все забывал. Все вокруг казалось никчемным, ничтожным. Вместе с тем я подспудно чувствовал себя в опасности, и это меня возбуждало. Это как прикоснуться к чему-то запретному. – Он снова откинулся на спинку стула. – Скажи, только честно, у тебя никогда не возникало такого чувства?
– Мне на работе хватает прикосновений к запретному, – холодно ответил Денис, не удивленный неожиданной откровенностью Саши, с которым за десять лет приятельских отношений никогда не касался в разговорах ничего личного.
Это обычное явление – раскрытие сокровенной тайны человека толкает его на вселенские откровения. Убийца, кроме одного убийства, сознается еще в трех. Вор вместо двух краж берет на себя еще одну, и только мошенники не открывают свои души. Что это? Бахвальство? Душевный эксгибиционизм, за которым кроется крик души, жаждущей еще более глубокого, более интимного разговора? И сколько раз, продолжая с пойманным преступником разговор уже в доверительном тоне, Денис Ильич наталкивался на что-то такое в его судьбе, что временами несчастного просто хотелось погладить по голове.
– Скажу тебе, это интересно. Это пробирает до мозга костей, спасает от ненужных мыслей. Это острее, чем самая увлекательная компьютерная игра.
– Но это не игра, это жизнь, – возражает Денис.
– А что наша жизнь? – Саша грустно усмехается. – Игра. А по-крупному мы играем, когда реальность становится костью в горле. – Его глаза загораются, и он смотрит на майора с превосходством человека, переступившего грань, к которой многие даже подойти боятся.
– Зоя, может, тебе чаю, кофе? – спрашивает Денис.
– Нет, спасибо.
Она читает протокол допроса Марины Дудиной и медленно опускает руку на подлокотник – рука внезапно становится тяжелой, и усталость снова наваливается на плечи. Не та, за полтора месяца ставшая привычной, вязкая и мутная, как трясина, вселяющая ужас от незащищенности и непонимания происходящего, а вполне очевидная, с четкими формами, цветами, звуками, текстовыми сообщениями, фотографиями и именами. Ох!.. Как же тяжко знать правду, да еще такую, но это лучше, чем вообще ничего не знать.
– …Как вы познакомились с Александром Гняздо?
– Нас познакомил Владимир Кучер, он работает с Гняздо в одной фирме.
– Где состоялось знакомство?
– В караоке-баре. Гняздо хорошо поет, у него приятный баритон. У меня тоже хороший голос.
– Вы сразу назвали стоимость ваших услуг?
– Да, сразу. Гняздо нравилось платить и требовать: сделай то, сделай это. Ему нравился грубый секс, нравилось приказывать.