Мое второе я
Шрифт:
Я не успела ничего сделать или сказать, потому что за долю секунды вместо белого коридора я оказалась в тёмном помещении. Ладно бы просто в тёмном, но нет. Я стояла возле стены, ноги были плотно сжаты, а руки чуть отдалены от туловища. Я не могла пошевелиться, ведь в таком положение была прикована к этой стене. На запястьях чувствовалось что-то холодное, скорее всего какой-то металл, на ногах тоже только через какую-то ткань, хотя я точно помню, что надевала шорты. Может я права и все таки это мои воспоминания? Но, если это так, то я больше
– Ну, что же, начнём.
До моих ушей донесся ледяной голос, пропитанный ненавистью, но кому я так сильно нагадила? Не понимаю. И начнём что? Конечно, я догадываюсь, что сейчас будет, но надеюсь, что не права.
Когда глаза привыкли к темноте, я увидела чьи-то силуэты. Их было два. Я не понимаю, чьи это силуэты, да и как в такой темноте? Вот один из них повернулся ко мне лицом и у него или неё в руке что-то было. Всё это было сделано специально, чтобы я видела своего палача. В руках у этого человека были специальные метательные ножи. Это я знала точно. Не раз пользовалась ими, но кидала в стену, а не в людей.
Вижу замах руки, и через секунду между расстоянием от руки до туловища красуется нож. Я сглатываю, а тело бьёт мелкая дрожь. Ещё один замах и нож практически касается шеи. Меня начинает бить уже не мелкая дрожь, и я начинаю чувствовать страх, но глаз не опускаю, с вызовом и вовсе без страха смотрю на своего "палача". Третий замах и на этот раз нож попал чуть выше уровня колена и на этот раз задел. Чувствую боль и холодный металл, но все так же смотрю на силуэт, без страха. Хотя чувствую, что могу умереть от страха. Четвёртый замах и я отчётливо вижу нож, который летит прямо на меня, прямо между глаз. Вот и конец. Не могу на это смотреть и закрываю глаза, жду смерти, просто стою и жду.
Прошло, наверное, несколько минут, когда я начала понимать, что под моей спиной что-то мягкое. Тело вновь болело, а значит я в реальности. Это было моё решение. Я решила вернуться и во всем разобраться. Уже хотела открыть глаза, ну, или сделать попытку, как услышала:
– Ну, и куда ты намылилась? – кажется, Эрик, но что он тут делает? И... стоп, я, кажется, на кровати, но я была во дворе. Это точно.
– Я не мылилась, ясно? Я утром искупалась в отличие от некоторых! – а это Софи, но что происходит?
– Вообще для тех, кто не знает, я купался. И вообще, это тебя не касается.
– Ой, мама с папой вообще утверждают, что ты педик. Хотя я не знаю значения этого слова. Они не хотят рассказывать. Хоть я и просила много раз.
После таких её слов я бы давно уже валялась на полу в истерическом смехе, но сил у меня не было даже на то, чтобы выдавить из себя улыбку, но зато, кажется, уже кто-то упал и истерично ржал. Такие выводы я сделала по тому, как сначала что-то упало и разбилось, вероятно, кружка или бокал, а потом что-то вновь упало и начало ржать.
– Че ты ржешь, идиот?! Меня тут пе... чёрти чем называют, а он ржет, друг ещё!
– А что это значит? Объясните мне!
–
– Я люблю твою племянницу, – подал голос тот, кто ржал, и я узнала голос Миши. Это как-то всё странно. Очень странно и, кажется, вновь банально.
– Действительно, а ты чего ржешь. Мама сказала, что вы оба педики и стоите друг друга. Постоянно вместе. С девушками, вас, никто не видел.
Софи говорила это очень серьёзным голосом. Господи, как мне хотелось смеяться, истерично, очень истерично.
– Что?!
– Да, да.
Пора их прервать, а то у меня от их ржача голова только сильнее болеть начинает. Лежала я довольно долго, поэтому тело уже не так сильно болело, и я с первого раза открыла глаза. Я чувствовала, что смогу сесть и надо поиздеваться над ними, скорее всего, это просто адреналин, который скоро пройдёт, но момент упускать не хотелось. Поэтому собрав всю волю в кулак, я села и сказала:
– Не думала, что у вас фестиваль педиков. Могли бы и пригласить ради приличия.
После моей реплики в комнате настала мертвая тишина, и она очень напрягала и пугала. Хотя надо было радоваться моменту, ведь через пару секунд на мою шею кинулся семилетний ребёнок, похожий на слоненка.
Конечно, первые приступы боли прошли, но вот остаточная боль дала о себе знать, поэтому прошептав Софи на ухо:
– Уведи этих идиотов, пожалуйста, – я отстранилась. А Софи, спрыгнув с кровати, подбежала к парням и сказала:
– А, ну, брысь отсюда! Вас видеть не хотят! Ну, а я с вами за компанию за дверь выйду.
После её слов, я почувствовала на себе взгляды, но глаз поднять не могла. Просто боялась прочитать в них ненависть. Они пытались возразить, но это было безуспешно, поэтому, когда за ними закрылась дверь, я смогла понять, где нахожусь. Это была моя комната.
Скинув с себя одеяло, я попыталась встать. Как только я поставила левую ногу на пол, то почувствовала жгучую боль и то, что что-то течёт по моей ноге, опустив взгляд, я увидела кровь, которая текла из пореза, который оставил нож.
«Как это возможно?!» – подумала я.
Идти я не могла, а, если прыгать, то запачкаю всю комнату. Я начала судорожно размышлять и оглядываться. К моему счастью на тумбочке лежал бинт, которым я когда-то забинтовывала руку. Взяв его и кое-как перебинтовав ногу, я попрыгала на одной ноге в ванную. Со стороны это выглядит ужасно глупо и смешно и, скорее всего, есть другой выход из ситуации, но думать я, конечно же, не хотела.
Допрыгав до ванной и чуть не упав, споткнувшись о порог этой самой ванной, я закрыла дверь. Допрыгав до раковины, я посмотрела в зеркало. Стандартный набор, и у меня ничуть удивления, это стало какой-то нормой для меня: белое лицо, пустые глаза и волосы в разные стороны. Только я хотела умыться, а делать это на одной ноге не очень-то удобно. В дверь забарабанили. И, когда я услышала голос того, кто барабанил, ничуть не удивилась: