Мое жестокое счастье, или Принцессы тоже плачут
Шрифт:
– Не смей говорить мне, что я должна делать! Сын?! У меня было два сына… два сына… два… – И тут она заплакала, словно только сейчас осознав, что произошло. – Пашенька… мальчик мой… ненавижу, ненавижу вас всех! – Алена молотила кулаками по подушке, длинные белокурые волосы растрепались, а голос с каждым выкриком становился все звонче, срываясь на истерику.
Боксер тронул за плечо обескураженного Мазея и тихо сказал:
– Вы шли бы отсюда, Иван Николаевич… она ведь не понимает сейчас, что говорит…
– Я знаю… не могу представить, что
Мазей тяжело поднялся с кровати и, покачиваясь, как пьяный, пошел к двери:
– Витька… я в больницу поеду, узнаю, что и как, да пацанов посажу – нельзя его одного оставлять. А ты тут смотри, ладно? Мать приедет, все полегче будет, и Ванька под присмотром…
– Вы мне позвоните, когда будет хоть что-то известно?
– Позвоню… телефон не отключай.
Мазей уехал в больницу, а Виктор остался с плачущей Аленой ждать приезда ее матери.
Нина Николаевна всю дорогу пыталась добиться от везущих ее куда-то молчаливых парней, что же произошло, но те, словно сговорившись, отрицательно качали головами и продолжали хранить молчание. Когда женщина вышла из машины, то от удивления ахнула – трехэтажный дом, огромный двор с садом в глубине, две машины перед гаражом, охрана на воротах… Она и не думала, что ее дочь живет в таком месте.
На крыльцо вышел мужчина лет около сорока, черноволосый, подтянутый, в джинсах и футболке. Легко сбежав по лесенкам, он приблизился к замершей посреди двора гостье:
– Здравствуйте. Вы – Нина Николаевна?
– Да.
– Я Виктор, телохранитель Алены Сергеевны. Идемте в дом, хозяйке плохо, а я оставил ее одну.
Она даже не сразу сообразила, что речь идет о ее Алене…
– Виктор… ради бога, скажите, что произошло? – она схватила Боксера за рукав и умоляюще заглянула в лицо. – Пожалуйста…
– Мужа Алены Сергеевны тяжело ранили, он сейчас в больнице. А с сыном… с Павликом… – Боксер запнулся, подбирая слово. – С ним… беда случилась…
– Что?! Господи, что?!
– Он умер, Нина Николаевна, – отрезал Виктор. – Умер, и даже тела мы не нашли. Алена Сергеевна на грани помешательства, а есть ведь еще и Иван. За этим вас и привезли.
Нина Николаевна почувствовала, что задыхается и вот-вот потеряет сознание. Внук… маленький внук, о существовании которого она узнала случайно и совсем недавно… Что могло случиться с таким крошечным ребенком?
– Ну-ну, Нина Николаевна, вы это бросьте! – испугался Виктор, заметив побледневшее лицо и судорожно хватающий воздух рот. – Вам плохо? Может, воды?
– Н-нет… спасибо, мне уже лучше… – пробормотала она, вытаскивая трясущимися руками из сумочки какую-то таблетку. – Господи… где моя дочь?
– Идемте, я вас провожу.
Они поднялись по лестнице на второй этаж, Виктор толкнул одну из многочисленных дверей и впустил Нину Николаевну в спальню. Алена лежала на кровати ничком, обняв руками подушку. Она уже не плакала, тупо смотрела перед собой, и из ее груди изредка вырывался не то всхлип, не то стон.
–
– Мама, извини, я сейчас не в состоянии разговаривать, – монотонно произнесла Алена, даже не повернувшись. – Иди, пожалуйста, к Ване, Виктор тебя проводит. Если что-то нужно, скажи ему, он все сделает. Витя, пусть Лора приготовит маме спальню.
– Да, я скажу. Может, вы поедите, Алена Сергеевна?
Она отрицательно мотнула головой:
– Принеси сигареты, мои кончились.
Виктор вывел потрясенную Нину Николаевну в коридор, плотно закрыл дверь и проговорил расстроенно:
– Не ест ничего, а выкурила уже две пачки… Кошмар… Пойдемте, я вас в детскую провожу и с домработницей познакомлю.
Ванечка уже не спал, сидел на руках у Лоры и сосредоточенно ковырял погремушку. Увидев в дверях бабушку, к которой привязался за то время, что прожил у нее, мальчик бросил игрушку на пол и потянулся ручками:
– Ба! Ба!
Лора удивленно смотрела на вошедшую женщину, и Виктор поспешно представил их друг другу.
– Лорик, ты приготовь пока Нине Николаевне комнату, да и ужин, наверное, не помешает.
– Что вы, Виктор, какой тут ужин! – вздохнула женщина, прижимая к себе внука, которого передала ей вышедшая из детской Лора. – Даже не понимаю, что происходит, – как в кино все, надеюсь, что сейчас глаза открою, а ничего и нет, все хорошо…
– Если бы, – тяжело вздохнул телохранитель. – Я бы тоже был не против открыть глаза и узнать, что все это только дурной сон…
– А что с Алениным мужем?
– Пока не знаю. Его в спину ранили, операция еще идет, там в больнице его близкий друг…
– Господи, я с зятем даже незнакома, а уже такое, – сокрушенно произнесла Нина Николаевна. – Витя… вы мне все-таки скажите, что с Павликом произошло… я должна знать, ведь я не чужая… Я и так себя казню за все, что с Аленой до этого случилось, а тут еще и ребенок…
Виктор не особенно хотел повторять всю историю: он тоже тяжело переживал гибель ребенка и говорить об этом спокойно не мог. Но в словах женщины был резон – все-таки родная бабка… Боксер вкратце рассказал ей, что произошло, опустив подробности, которые знать ей было необязательно. Нина Николаевна только качала головой и закрывала рукой рот, как бабы в деревне, из глаз катились слезы… Она не вытирала их, забыв даже о том, что глаза накрашены и тушь плывет по щекам. У нее в голове не укладывалось, что взрослые люди так легко использовали в своих интересах жизни маленьких детей. Прежде ей никогда не доводилось сталкиваться с подобным, а все, что она слышала по телевизору, казалось далеким. Никогда не верилось, что это может вдруг коснуться ее семьи, это далеко, где-то там, у кого-то… И когда беда ворвалась в ее жизнь, она отказалась верить… Но реальность убеждала в обратном – вот один внук, а второго нет и уже не будет. И похоронить его они не смогут, потому что нет даже тела…