Моё Золотое руно
Шрифт:
Я вынырнула из своих невеселых мыслей и попыталась сосредоточиться. С кем это тетя Песя уже успела поссориться?
— А вчера смотрю: сам Костас стоит на рынке у лавки с контрабандным французским бельем и своей волосатой клешней щупает шелковый халатик. Вэй зи мир! А потом из лавки выходит эта шикса и говорит: «Костик, я выбрала два комплекта, тебе понравится». Нет, ты видела где такую хуцпу (25)? Фира Зильберштейн уже рвет на себе волосы.
— А ей-то что за дело?
Значит, эта женщина не с Ясоном?
— У Фиры
— Роза? Так она же заикается.
— А что, Костасу нужна жена, которая будет день и ночь морочить ему голову?
— И она одним глазом не видит совсем.
— А ему надо, чтоби она за ним подглядывала?
— Тетя Песя, но ведь Роза и ногу приволакивает.
— Вот и хорошо, не будет везде за ним таскаться.
Я уже давилась от смеха:
— Да она же горбатая!
— Ну… — тетя Песя задумчиво почесала подбородок. — Может же у девушки бить хоть какой-то недостаток.
— Ыыыы.
Нет, в Ламосе невозможно было чувствовать себя несчастной. Не дадут. Не позволят.
Тем более, что дела не ждали. Со склада, как я выяснила, исчезло две коробки винных наклеек. А вчерашняя инспекция выявила пропажу еще одной коробки. Все это происходило прямо у меня под носом, а я даже не догадывалась, кто причастен к афере с подделкой «Золотого руна».
Но были и хорошие новости. Мсье Жерар оказался человеком незлопамятным и порекомендовал мое вино для участия в Салоне Сомелье Бессарабии, Фанагории и Тавриды. Съезжу на пару дней в Дессу, заодно проветрю голову.
ЯСОН
Рыбу я ловил только для себя, так что в море выходил позже остальных рыбаков — часов в пять утра. Кофе еще с вечера был заварен в термосе, бутерброды можно будет нарезать уже в море, там же и умоюсь.
Жмурясь от неяркого пока света, вылез на палубу, потянулся и пошел на нос, чтобы отвязать баркас. И замер. Рядом со швартовной тумбой, поджав под себя ноги, сидел загорелый мальчишка в тельняшке и длинных шортах из обрезанных джинсов. Такой же, как все листригонские пацаны — дочерна загорелый, лохматый, в сандалиях на липучках. С синими как вода под скалой глазами и каштановыми волосами. Тесей. Мой сын.
В горле вмиг пересохло, и я стоял, глотая воздух, как выброшенный на берег окунь.
— Все говорят, что ты мой папка. — Тесей разглядывал меня несколько критически, но с долей уважения.
— Кто говорит? — Я сипел, как треснутый фагот.
— Все. И Яшка с Гришкой. И дед. И бабушка.
Анастас Ангелис говорил с Тесеем обо мне? Эта новость сразу заставила приободриться.
— А мама?
— Ну… она тоже…
— Сказала?
— Вроде того.
То есть сказала и не сказала? Интересно, это как? Тесей объяснил:
— Сказала, что если ты мне не понравишься, никто меня заставлять не будет.
Я сглотнул
— То есть она тебя ко мне отпустила?
— Да. — Сын встал и начал разматывать швартов. — Возьмешь меня с собой на рыбалку?
Возьму ли? Да я и мечтать об этом не мог! Но спросить все же было нужно:
— А мама разрешила?
— Конечно.
Спасибо, Медея. Мелочной ты никогда не была.
— А что она сказала?
— Ну, это само собой, — согласился я, принимая конец, и протянул руки. — Прыгай.
Тесей задержался, глядя все так же оценивающе:
— А мы возьмем Леньку?
На пару шагов в стороне мялся еще один малек, на полголовы ниже Тесея и младше на год-полтора. Типичный рыбацкий парнишка — с глазами-маслинами и шапкой густых черных волос.
— А он почему не с отцом?
— А у него отец утонул.
— Ладно. — Довольный Ленька кузнечиком прыгнул ко мне в руки, за ним последовал Тесей. — Сверните канат.
Я оттолкнулся от причальной стенки, подождал, пока баркас отойдет назад метра на два, включил малый ход и кормой вперед двинулся в бухту. Развернулся, прибавил ходу и на скорости в тридцать узлов вышел в море.
— Где ловить будем? — Спросил пацанов.
Ответили в один голос:
— У Белых камней.
Неплохое место. Наверное, Тесей уже ходил туда с дядьями. Пока я шлялся где ни попадя. Отвлекаясь от неприятных мыслей, решил уточнить:
— Снасти есть?
— А то!
Мальчишки начали доставать из карманов припасы: свернутую кольцом толстую леску с крючком, спичечный коробок, с мотылем, вероятно, несколько свежих креветок в тонком пакете. Я представил, как Медея каждый день стирает провонявшую этими сокровищами одежду сына, и сочувственно ухмыльнулся.
— Стирать в буруне умеете? — Зачем я спрашивал? Листригонские мальчишки умели все. — Возьмите в рубке на полу мои джинсы и куртку. Посмотрим, как вы умеете.
Пацаны действовали слаженно и сноровисто. В рукава куртки продели капроновый шнур, предусмотрительно отмерили длину, чтобы не затянуло под винт, бросили за корму и начали считать.
— Раз… два…
Я поглядывал, как сосредоточенно хмурит брови Тесей, пока Ленька отсчитывает время, и ухмылялся сам себе, как дурак. Хороший парнишка. Дельный.
— …десять!
Я чуть вильнул в сторону, куртка на тросике взлетела над бортом и шлепнулась на деревянную палубу.
Я похвалил:
— Чистая работа. Свои штаны стирать будете или на маму все скинете?
Настоящие мужчины ответили:
— Сами постираем, не маленькие.
И постирали. Только сначала аккуратно выложили в миску все остальные свои сокровища: зажигалку, кусок мела, круглую железную коробочку, пластиковую тубу из-под таблеток (в ней удобно хранить соль), складной ножик, катушку ниток и фонарик. И желтоватый шарик размером с крупную фасолину.