Моё Золотое руно
Шрифт:
Груда грязной посуды в раковине и вонь из неработающего холодильника его, похоже, не удивили.
— Я так и думал, — заключил он, включив и выключив конфорку на газовой плите. — Газ и электричество отключены. Печально, молодой человек.
— Я в вашем сочувствии не нуждаюсь, — огрызнулся шнайдеренок.
Тем не менее, смотрел он выжидающе.
Соломон Рамштейн занял место посередине кухонного стола, расположив руки параллельно и прижав ладони к столешнице. Между ладоней покоилась дермантиновая папка.
Он действительно
— Итак, молодой человек, — произнес Соломон, — мы пришли сделать вам одно щедрое предложение.
С этими словами он выложил на стол несколько скрепленных вместе листов и пододвинул их Францу. Я, в свою очередь, поставил на стол сумку и расстегнул молнию.
Шнайдер-младший читал, по-детски шевеля губами.
— Здесь не указана сумма, — наконец сказал он.
— Мы ее укажем, — благосклонно согласился нотариус и чуть заметно кивнул в мою сторону.
Получив команду, я начал выкладывать на стол пачки зеленых купюр. В какой-то момент дядя Шлёма остановил мою руку.
— Достаточно. Это хорошее предложение.
— За дом и виноградник? — Франц облизал губы. — Я смогу получить за них в два раза больше.
Ну, насчет двух раз он загнул, но я тоже ожидал более высокой цены. Сейчас на столешнице лежало только две трети приготовленной суммы.
— Сможете. — Похоже, Соломон Рамштейн никогда не говорил «нет». Но его «да» порой звучало весьма зловеще. — Если подождете до весны. Тогда цены, несомненно, поднимутся.
Франц с видом победителя развел руки в стороны: мол, хорошо, что вы и сами все понимаете.
— Но, — продолжал нотариус, — я тут навел кое-какие справки. Учитывая размер долгов, сделанных вами в Фанагории и Дессе… — шнайдеренок слегка скис, — … и возможности людей, которые вас разыскивают, временем вы не располагаете. От слова «совсем». — Судя по вмиг поскучневшему лицу Франца, так оно и было. — С другой стороны, мы можем передать вас этим людям и получить за это небольшую премию.
Получив свой кивок от Соломона, Ваня Андруцаки выхватил из-за пояса пистолет и грохнул им об стол. Франц вытаращил глаза, я же про себя порадовался, что смотрит он не на пистолет, а на кровожадную Ванину физиономию.
— И так, я вписываю двести тысяч. — Подвел итог нотариус. — Есть еще вопросы?
— Ээээ… а что это за покупатель Тезей Ангелис? Я такого не знаю. — Франц еще раз прочитал документ, уже с заполненными графами «Сумма» и «Особые условия».
— Очень достойный молодой человек, — заверил его Соломон. — Подписывайте.
— А… бля! Сто тысяч Грете Шнайдер! Ей-то с какой стати? Она не наследница.
— Так называемая Грета Шнайдер является вашей матерью, молодой человек. — С таким выражением лица тетя Песя обычно произносила «вонь подретузная». Само собой, такой характеристики удостаивались не самые достойные личности. — Она так же получит
Судя по всему, судьба матери младшего Шнайдера интересовала меньше всего. Он очень тщательно пересчитал купюры в пачках, попросил заменить несколько, по его мнению, слишком ветхих. Затем подписал бумаги.
— И вот здесь, — ткнул пальцем Соломон. Еще некоторое время заняли удостоверительные надписи и сверка обоих экземпляров. Наконец, Франц Шнайдер был отпущен на волю: — Ваш экземпляр договора. Счастливого пути, молодой человек.
— Я еще не уезжаю, — огрызнулся шнайдеренок.
— Наоборот, вы очень торопитесь, — возразил Рамштейн, — потому что Леня Лимончик получил информацию о вашем местонахождении… — он достал из жилетного карманы часы-луковицу, щелчком поднял крышку, — … ровно час назад.
— Су-у-ука! Старый пидор! — Франц метнулся из кухни.
В одной из дальних по коридору комнат — судя по всему, его спальне — раздался грохот. Через несколько минут младший Шнайдер появился оттуда с чемоданом на колесиках и дорожной сумкой. Уже не обращая внимания на нас, он выгнал из гаража свою тойоту, забросил барахло в багажник и запрыгнул в машину.
Снова рев мотора, визг шин…
— Дело сделано, — заключил Соломон Рамштейн.
— Точно. Прямо зайчиком метнулся, как услышал про Леню, — согласился Ваня.
Это были его первые слова за последний час.
— Дядя Шлёма, неужели вы его сдали бандюкам? — Все же такого коварства за стареньким нотариусом я не подозревал.
— Нет, конечно. — Он убрал часы в карман и стряхнул с рукава невидимую пылинку. — Просто хотел, чтобы он слинял отсюда бекицир (30). — Соломон расслабился и допустил в свою речь жаргон родной Чембаловки. — Нечего ему приличным янг даме (31) майсы про любовь рассказывать. Любишь — так женись, а нет — так наше вам адью.
Я сунул руки в карманы и задумчиво посмотрел на верхушку тополя. Итак, Ваня нас повеселил, Соломон Рамштейн заключил сделку, сбил цену и отомстил за поруганную честь Наташи, той маленькой девушки, помощницы Медеи.
Мне же ничем особенным блеснуть в этой истории не удалось.
— Дядя Шлёма, вы самый лихой гешефтмахер в Ламосе. Снимаю шляпу.
Нотариус с достоинством принял протянутую мной ладонь:
— Моя хорошая знакомая мадам Фельдман сказала, что вы очень приличный юнгерман. И вы знаете, Ясон, — он взглянул на меня поверх очков, — так оно и оказалось.
Я ухмыльнулся: кажется, мне присвоили знак качества.
Со стороны могло показаться, что жизнь моя прочно вошла в колею. Рано утром я отчаливал от рыбачьей пристани и ставил баркас на якорь под домом Ангелисов. Тесей, чаще всего сопровождаемый дружком Ленькой, вприпрыжку спускался с горы и, не сбавляя скорости, в туче брызг сначала бежал, а потом плыл ко мне.