Могильный червь
Шрифт:
Она была прохладной и влажной.
Только она знала, где находятся могилы ее кукол.
Она начала копаться в грязи грязными, почерневшими пальцами. Она зачерпнула пригоршню влажной земли, наслаждаясь ее запахом и ощущением. Иногда она прижимала землю к лицу, чтобы вдохнуть ее аромат. Это возбуждало ее. Заставляло ее копать глубже, черви проскальзывали между пальцами, земля набивалась под ее расщепленные ногти.
Она коснулась чего-то холодного.
Дирдри.
Дирдри была одной из ее кукол. Червь медленно соскребала грязь, пока не смогла разглядеть тело, руки и ноги
Дирдри ухмыльнулась ей, непослушная тварь.
– Ты думала, что мама забыла о тебе, моя дорогая Дирдри?
– cказала Червь.
Кукла ничего не ответила. Она только усмехнулась.
Червь знала, что Дирдри не очень красивая кукла. Ее кожа была слишком желтой и морщинистой, а голова напоминала сморщенную тыкву. Выцветшие рыжие волосы росли на макушке и ниспадали на плечи. Но они были пятнистые, и были большие проплешины там, где Червь должна была приклеить новые волосы. Отложив ее в сторону, Червь выкопала ленивого младенца, Толстика, круглого и мягкого на ощупь. Потом она вытащила Билли из могилы. Счастливая, она прижала кукол к себе, чувствуя, что в них кишат насекомые, но не обращая на них внимания. Куклы, казалось, притягивали насекомых и червей.
– Хотите устроить чаепитие, малыши?
Они, конечно, ничего не сказали, но так оно и было. Хорошие куклы не возражали, и когда они это делали, Червю приходилось их наказывать. Иногда она щипала их, а иногда била. Когда она по-настоящему злилась, то кусала их. Были и другие вещи. Вещи, о которых она не любила думать. Генри сказал, что куклы особенные и их нельзя выносить из потайной комнаты. Никогда, никогда. Как и саму Червя, их не выпускали из дома, хотя иногда Червю нравилось представлять, как они будут выглядеть, сидя на солнышке, и что скажут люди, проходя мимо и глядя на ее хорошеньких куколок.
Но этого никогда не случится.
Генри это не понравится.
Кроме того, Червь не любила солнечный свет.
Она усадила кукол за стол и придвинула им стулья. Это будет очень милое чаепитие, и Червю нравилось представлять, что они находятся в большом красивом доме, а на улице идет дождь, совсем как в книгах, которые Генри иногда читал ей. Что ее куклы не были грязными, как и она сама. Нет, нет, они были прекрасными девочками и мальчиками в прекрасных платьях и костюмах. Но это было неправдой, и она это знала. Костюм Билли был черным и пыльным, на рукавах и воротнике виднелись пятна плесени. На самом деле онa рослa прямо на лице Билли, как влажный мех.
Червь знала, что ей придется это соскрести.
На Толстике было белое платье с оборками, но оно было сильно испачкано, порвано и покрыто плесенью. Не очень-то красиво для такой круглой хорошенькой малышки, как она. А Дирдри... ну, когда Генри купил еe, платье у нее было очень красивое, из лилового велюра, но теперь оно стало почти черным, как кожура гнилой сливы.
Билли продолжал падать вперед, его лицо ударилось о стол и оставило очень грязное пятно.
– Прекрати!
– сказала ему Червь.
– Разве ты не видишь, какой бардак творишь? Плохой мальчик... почему ты всегда должен быть плохим мальчиком?
Она снова усадила его, усадила в кресло, резко ущипнула за шею, и что-то сорвалось с ее пальцев. Она отбросила его в сторону.
–
– Сначала я налью вам чаю.
Она наполнила их чашки притворным чаем из пластикового чайника. В ее сознании от чая шел пар. Это было хорошо, и детям очень понравилось. Она помогала им пить, пока чашки не опустели. Потом она показала им, как умеет танцевать вокруг стола и петь песню, которой ее научил Генри. Все это было очень весело.
Пока Дирдри все не испортила.
Червь поймала ее, когда та высунула язык в сторону Билли. Потом она сказала самое ужасное самым ужасным шепотом:
– Наказан! Ты будешь наказан! Вытащи свою начинку! Вытащи свою набивку из живота и жуй ее, жуй, жуй!
– Дирдри!
– oчень сердито сказала Червь.
– Что ты сказала?
– Ничего!
– Ты сказала!
– Нет! Это была Толстик! Толстик сказала это!
Но это было не так, потому что Толстик не могла говорить. Ленивая малышка была хорошей девочкой, потому что она просто сидела, склонив голову набок, и не произносила ни слова. О, она умела говорить, но Червь быстро положила этому конец, потому что Толстик говорила самые ужасные вещи, поэтому Червь зашила ей рот.
Вот откуда она знала, что это не Толстик.
Это была Дирдри.
Плохая Дирдри.
– Что ты сказала, Дирдри?
– Я не скажу тебе, потому что ты будешь делать со мной плохие вещи!
Червь пришла в ярость, сорвала Дирдри с места и швырнула на землю. Она била ее, царапала и кусала, дергала и дергала, и, о боже, ты только посмотри на это!
Голова Дирдри оторвалась и покатилась в угол.
Билли закричал.
– Довольно, - сказала ему Червь.
– Мама может привести ее в порядок. Плохая девочка.
Голова Дирдри хихикнула в углу, а потом заговорила:
– Нам нужен новый друг, мама. Почему бы тебе не привести нам нового друга, чтобы поиграть с ним?
Червь подумала, что это хорошая идея, но только Генри знал, где взять кукол, и он сказал Червю, что она никогда не должна сама искать кукол.
– Есть только мы, Дирдри. Мы должны играть вместе.
– А Лиза?
– Нет, Генри это не понравится.
– Хватай ее!– cказала Дирдри.
– Мы можем поиграть с Лизой в забавные игры.
Ну, если Генри не узнает, все будет в порядке. Толстику идея понравилась, и она хихикала, прикрыв зашитый рот. Билли стучал зубами от восторга.
– Пожалуйста, мама, Лиза такая прелестная... покажи нам, какая она прелестная...
Червь сказала, что подумает об этом. К счастью, она умела шить и вышивать. Она видела, как это делал Генри, и иногда он позволял ей помогать. Червь взяла иголку с ниткой и принялась пришивать голову Дирдри, напевая при этом. Она и раньше зашивала своих детей. Иногда она отрывала руки и ноги Билли и проделывала то же самое с Дирдри, затем меняла их местами, пришивая так, чтобы у Дирдри были ноги мальчика, а у Билли – руки девочки. Это было очень смешно.