Могильщик

Хичкок Альфред

Все началось, когда он взял поднос с пустыми стаканами и понес в зал. Мистер Ньюмен покинул свое насиженное место и отправился проверять кассовые аппараты в других принадлежащих ему заведениях. Мьюл повстречался с Димпл в узком проходе за стойкой, и они долго не могли разминуться, ступая в унисон в одну и ту же сторону, чтобы пропустить другого. Она начала смеяться.

— Потанцуем?

После этого случая, входя на кухню, она взглядывала на него с улыбкой. Улучив момент, когда она подошла к раковине

с грязными тарелками, он схватил ее за руку и долго не отпускал, а Димпл стояла некоторое время, молча глядя на него сразу посерьезневшими глазами. Когда он подошел к мешку с картошкой, сзади раздался враждебный шепот повара:

— Тебе лучше поберечься, сынок!

— Поберечься от чего, отец?

— Мое дело предупредить. — Мьюл наклонился над мешком, накладывая картофель в корзинку.

— Ну, говори, не тяни.

— Если ее муж заметит ваши шашни, ты покинешь этот город с бешеной скоростью, понял?

Мьюл, повернувшись, рассмеялся прямо в потное, изрезанное морщинами лицо.

— И кто же этот муж?

— Мистер Ньюмен.

— Что ты говоришь!

— То, что слышишь!

И Мьюл сразу понял, что на него свалилась удача. Через женщину по имени Димпл он наконец получит долгожданный шанс. Может быть, и не самый большой, но все же... сначала он решил, что это будет шантаж. Но позже, оценив все преимущества и выгоды подвернувшегося случая, решил, что это будет убийство.

Чтобы завоевать Димпл, понадобилось три недели, и сам мистер Ньюмен помог этому.

Димпл жила в своем доме на вершине и отсутствовала в городе уже несколько дней. Наконец однажды она спустилась вниз, и когда Мьюл вошел, чтобы съесть свой ланч, и увидел ее, сидевшую на стуле рядом с мужем. На ней были только шорты и открытая на груди майка-безрукавка, не доходившая до пояса, и она выглядела потрясающе молодо. Мьюл услышал, как она сказала Ньюмену:

— Мексиканца нет в его хижине. Наверное, ушел в город.

Мистер Ньюмен отодвинул в сторону свою газету и с

нежностью взглянул на жену.

— Индейцы сегодня получили правительственное пособие, — сказал он. — Панчо, скорей всего, помогает им пропить деньги.

— Но он обещал починить мне балкон! — она старательно делала вид, что не замечает Мьюла. — Я найму кого-нибудь другого.

— Мьюл, не хочешь подзаработать? — громко спросил мистер Ньюмен.

Мьюл пожал плечами.

— Ладно. Почему бы и нет? — с деланым безразличием отозвался он.

Но Димпл попыталась уклониться:

— Я, пожалуй, подожду Панчо. Не знаю, право...

Мистер Ньюмен не любил нерешительности. Он снова

взял газету.

— Сегодня у Мьюла выходной, — сказал он, — забирай его, пусть починит тебе балкон.

У нее была машина с откидным верхом. Она молча вела ее по улицам, очевидно, сожалея, что затеяла все это. Солнце золотило ее обнаженные руки, плечи и ноги, и она явно нервничала, сидя рядом с незнакомым

мужчиной.

— Ты ведь знала, что у меня сегодня выходной? — спросил Мьюл.

— Нет, — солгала она.

Они свернули на дорогу, ведущую вверх на вершину горы.

— Как давно ты замужем за стариком?

— Двадцать лет.

— Ты, наверно, была еще совсем ребенком.

— Я никогда не была ребенком.

Он откинулся на сиденье и закинул руки за голову.

— Откуда ты родом?

— Я родилась в хижине у болот Миссисипи, — в ее голосе прозвучал вызов, — ходила за скотиной с тех пор, как смогла поднять ведро с помоями, пробираясь по утренней росе вся искусанная комарами.

Они некоторое время ехали молча.

— Когда мне исполнилось тринадцать, отчим купил мне туфли и пару дешевых колготок и стоял в дверях спальни, глядя, как я их натягиваю. Я понимала, что настало время уходить прочь.

Дорогу пересекли в красивом прыжке несколько оленей и скрылись в лесу.

— Где ты подцепила своего старика?

— Я отправилась на запад, подрабатывала где могла, в основном в ресторанах. Ньюмен дал мне работу. Он был первым, кто отнесся ко мне по-человечески.

— Есть дети?

— Нет.

Они взбирались все выше к голубым небесам.

— Сколько у него денег, не знаешь? — спросил Мьюл.

— Полмиллиона. Может, побольше.

— Если с ним произойдет несчастье, все достанется тебе?

– Да.

Теперь дорога шла через сосновый лес, стало темнее. Цепляясь за свое прежнее прочное положение порядочной женщины, зная, что оно ускользает от нее, она сказала:

— Но он очень добр ко мне. Он любит меня. И я его люблю.

— По-своему.

— Я его люблю, — упрямо повторила она.

— Конечно, — кивнул он. — Конечно.

Они миновали домик смотрителя, где жил непутевый Панчо, и подъехали к огромному дому, стоявшему в тени громадных сосен на крутом обрыве над каньоном. Вошли в дом. Мьюл довольно оглядывался по сторонам на окружавшую его роскошь: скоро все это будет принадлежать ему.

— Да, тебе повезло, — сказал он, — это гораздо лучше, чем кормить свиней.

Он бродил по пустынным большим комнатам, где Димпл в одиночестве провела последние двадцать лет, пока ее старый муж зарабатывал и подсчитывал внизу, в городе, деньги.

— Где балкон?

Это был выступ без крыши, простиравшийся прямо над голубой бездной каньона. На него вела дверь из кухни. Мьюл стоял на солнце с молотком и гвоздями в руках, глядя вниз, в пятисотфутовую пропасть, где виднелись верхушки деревьев. Когда Димпл появилась в дверях, он ей подмигнул.

— Кое-что надо подправить в полу.

Она молча повернулась и скрылась в полумраке кухни. Но он знал, что она следит за ним и что она вернется, как только придумает объяснение. Димпл слишком долго жила в одиночестве. И она появилась снова.