Мои двенадцать увольнений
Шрифт:
— Николь, когда моя жена решит рожать, могу у Вас консультироваться?
— О, лучше у мужа, он знает о моей беременности больше меня в разы.
— До встречи.
— До свидания, Андрей.
Я подошла к застывшей Екатерине.
— Выдохни. Мы цивилизованные люди и все свои проблемы давно решили.
— А я так боялась, что поругаетесь.
— Я-то могу устроить скандал, но не Ковин, ты же и сама прекрасно знаешь как для него важно держать марку. Слушай, Кать, у тебя тоже спина болела.
— Болела. Это нормально. А с твоей активностью, это и ожидаемо.
—
— Не верю, вот не верю.
— Приезжай, специально для тебя тур по коридору совершу. Я в офисе по вторникам бываю.
— А в остальные дни где?
— На объектах.
Вечер все равно был приятный, главное двух амбалов рядом не было, и я с Катей смогла поболтать о наболевшем, о том, что меня пугало, она то уже прошла этот путь. А дома с мужем мы долго смеялись. Как же хорошо, что можно публично признаваться друг другу в любви, оставляя публику в неведенье. Но Андрей все же спалился, только никто не заметил.
— Привет.
Ники, сонная, закутанная в простыню, села за стол. Стул с витой спинкой привычно скрипнул, его давно пора заменить, но все не находилось времени, а может и желания, этот скрип был частью утра, нашего утра. Она сидит, закрыв глаза, наслаждаясь ощущением покоя. Я готовлю завтра для нее, моей женщины, сонной, немного взбалмошной, иногда вредной, но такой любимой. Со мной она позволяла быть себе слабой, разрешала решать ее проблемы, могла пожаловаться, попросить совета. Я так привык считать ее сильной, а она была такой нежной и ранимой. «Никто и никогда не посмеет причинить тебе боль, Николь».
Вот уже и моя чашка с отваром из трав стоит передо мной, муж следит, чтоб соблюдала все рекомендации врача, вдыхаю нежный запах и лениво открываю глаза. Он раскладывает французский омлет по тарелкам, ставит плетенку с круассанами и тостами. Но самое прекрасное в это утро, это его глаза, любящие, нежные.
— Поспала бы еще.
— Хочу с тобой побыть подольше.
Муж уже привычно встал на колени и прижался ухом к моему округлившемуся животу.
— Ты пытаешься услышать, как он называет тебя папой?
— Да.
Он сумасшедший, мой любимый сумасшедший мужчина. Прав был Вик, как только я отпущу себя и позволю быть счастливой, я ей стану; прав был Леший, мне надо было открыть глаза и посмотреть вокруг повнимательней, все это время мой мужчина был рядом.
— Николь, как же мне с тобой хорошо.
— И мне с тобой.
— Ты помнишь, что тебе сегодня ко врачу?
— Угу.
Даже если забуду, ты мне за день раз сто напомнишь, а Слава просто затащит в машину и отвезет.
— Сильно не кричи.
— Я? Кричать?
— У тебя же сегодня бюджетный комитет.
— Хорошо не буду кричать, просто прибью всех и все.
— Правильно. А то они мне жену раздражают, а я потом успокаивай.
— Еще скажи, что тебе не нравится меня успокаивать.
— Нравится. Мне пора уже.
— Знаю. Провожать не буду, а то опять разревусь. Привези мне подарок из Лондона.
Он поцеловал меня и
Мой гардероб делился на три части — что уже мало, во что еще влезаю и до чего мне еще полнеть и полнеть. В комбинезоне я самой себе напоминала Карлсона, но в нем было удобно, не для встречи с инвесторами. Пришлось отрыть платье, но к нему нужны туфли, а так уже привыкла к удобным кедам, ладно, мое выступление всего-то на полчаса, остальное время можно сидеть.
Водитель забрал мою котомку с едой, дорогой муженек беспокоился о моем питании и каждое утро собирал еду почти на весь день. Спорить с ним было бесполезно, он лучше меня знал, что я должна есть, пить, и с моими врачами он общался регулярно. Иногда мне удавалось заставить его нарушить рекомендации эскулапов, не мог он мне отказать в спальне, хотя честно пытался сдерживать страсть, но я же знаю, что ему нравится.
Я все ждала, когда у него лопнет терпение, и мы начнем спорить, но он был убийственно сдержан, нежен и предупредителен, все мои выходки сносил, списывая их на беременность. Единственный раз, когда мы почти поругались, был мой отказ уходить с работы, тут он даже разозлился на мгновение, потом выдохнул и принял мое решение. Но всегда звонил, чтоб напомнить, что уже должен быть обед, перекус или, что у нормальных людей давно рабочий день закончился. Пока живот не мешал, Слава все еще мешал мне, но как только стало трудней ходить, в полной мере оценила заботу. Сейчас удобно улеглась на заднем сиденье.
— Сначала на Сретенку, у меня там встреча.
— Хорошо.
Мы плавно влились в поток машин. Вот я уже и у ресторанчика, Марго сказала, где их можно найти. Кравец был упрям, и встречаться со мной наотрез отказывался, его требование вернуться на работу к Ковину так и не изменилось. Изменилось его лицо, когда я подошла к столику.
— Привет, семейство.
— Ты беременна?!
— А почему я не могу быть беременной, я же все же женщина.
— Но теперь-то ты не скоро вернешься.
— Савелий, я не собираюсь никуда возвращаться, смирись с этим.
— А Ковин в курсе?
— Что я не вернусь? Конечно.
— О беременности в курсе?
— Да. Встретились с ним недавно на рауте, у него хватило ума пожелать мне счастья и порадоваться за меня.
— Да я рад, просто не ожидал. А муж где?
— В командировке. В субботу вернется, могу познакомить. Давайте в Алмазный фонд сходим. Я там не была.
— Я тоже.
— С двумя женщинами спорить бессмысленно. Хорошо, в субботу, но я все равно считаю, что ты должна была вернуться к Андрею.
— Ой, мы можем бесконечно спорить должна или не должна. Была рада Вас увидеть. Но у меня совещания. Мне надо бежать. До субботы.
— Подожди, Ники. Ты счастлива?
— Очень! Ладно, мне пора.
Я обняла Марго и чмокнула в щечку упрямого матюгальника. Как жаль, что у меня так мало времени на них. Но руководящая должность это не только возможности, но и море ответственности и сейчас мне надо защищать бюджеты, чтоб мои подчиненные получали зарплату, а подрядчики оплату выполненных работ.