Мои эльфы. Бунтарь, недотрога и госпожа следователь
Шрифт:
— Я честно не понимаю, о чем ты. Не знаю, о каких тайных коридорах идет речь. Не имею привычки подглядывать за женщинами. Есть занятия куда более увлекательные.
— То есть вы не видели, как принц Марамир вылизывал меня между ног?
Я медленно провела языком по губе и еще сильнее надавила пальцами на член, скрытый под тканью брюк.
Не сводя с меня глаз, Сандарин протяжно вздохнул. Его руки сжались на подлокотниках кресла.
— Должен тебя похвалить, — уголок его рта дернулся в кривоватой ухмылке. — Ты ответственно
Ох, как официально. С виду айсберг, а в штанах под моей ногой все крепкое и отзывчивое. Горит, пульсирует, рвется навстречу нескромной ласке. Кого вы тут пытаетесь обмануть?
— Вам не душно, Галя? — я потянула юбку вверх, обнажив колени, а следом и молочную упругость бедер. — Не хотите расстегнуть воротник рубашки? Мне кажется, вам стало трудно дышать.
— Вам кажется, леда, — ответил язвительной улыбкой Сандарин. — Неужели считаете, будто мой покой способна нарушить человеческая женщина, представительница низшей расы? Красота не искупает посредственности.
Вот как! Галюня у нас расист. Низшая раса, значит. Посредственность. Да это вызов! Ты вынуждаешь меня тебя проучить.
— Вы лукавите, господин колдун. Ваше тело очень даже реагирует на мою посредственность, — в этот раз мой нажим был болезненным, и мистер эльфийское хамло зашипел сквозь зубы.
— Осторожнее, леда.
— Это вы осторожнее, Ваша Светлость.
Наши взгляды скрестились, несколько секунд шла молчаливая дуэль, затем Сандарин прикрыл веки и тихо рассмеялся. Сдался. Первым разорвал зрительный контакт.
— Опять используешь в качестве главного оружия свою внешность? Но красота не самое сексуальное в женщине.
Он аккуратно убрал мою стопу от своей промежности и поднялся с кресла. Узкие брюки светлого бежевого оттенка во всех деталях обрисовали внушительную выпуклость у него в паху. Оглядев себя, Галя насмешливо фыркнул, будто иронизируя над своим состоянием.
— И что же, по вашему мнению, самое сексуальное в женщине? — я легла на журнальный стол, опершись на локти.
Галя посмотрел на меня с неприятным снисходительным выражением и произнес, склонив голову к плечу:
— Боюсь, тебе не понять. Ум.
Галя посмотрел на меня с неприятным снисходительным выражением и произнес, склонив голову к плечу:
— Боюсь, тебе не понять. Ум.
Я отвернулась, спрятав в плече улыбку: попали вы, батенька, по полной, уж меня-то глупой женщиной никто не считал.
— Поднимайся, леда, довольно разлеживаться. У нас дело.
— Так поздно? — я посмотрела в сторону окна: свет луны померк, звезды исчезли за мглистой дымкой, над островом воцарилась глухая ночь. — Хотите провести какой-нибудь темный ритуал, а для него нужна кровь девственницы?
— Хочу окончательно убедить тебя мне помогать. У вас это
— Сладкая морковка. Повесишь ее перед моим носом, чтобы я скакала перед тобой на задних лапках?
Его Светлость промолчал, но самодовольная улыбка на его лице была красноречивее любых слов.
— Как интересно. Как невероятно любопытно. Я заинтригована.
Наколдованный огонек погас. В темноте скрипнула дверь. Наспех обувшись, я последовала за Галей в коридор, освещенный факелами.
Поверх фиолетовой рубашки Сандарин накинул черную мантию с капюшоном, и его облик сразу стал зловещим. Не павлин в пестрой одежде, а настоящий мрачный колдун. В задумчивом молчании мы покинули замок, вышли через ворота в крепостной стене и направились в сторону темной чащи.
В лесу к деревьям жались бревенчатые хижины бедняков. К моему удивлению, Галя поднялся на крыльцо одного из этих унылых скромных домишек и постучал в дверь.
— Что мы здесь делаем? — спросила я шепотом.
— Хочу тебе кое-что показать, — отозвался Сандарин из глубины капюшона.
Интересно, что он задумал? Какой козырь припрятал в рукаве?
Место мне не нравилось, но в то же время будило любопытство. Эдакая деревушка в тиковом лесу с центральной дорогой из серого камня, которая петляет между стволами деревьев и пускает тонкие ветки к избушкам по бокам. Все хижины из коричневых бревен, с маленькими окнами и соломенной крышей. Все подняты над землей, так что на крыльцо ведет лестница минимум из десяти ступенек. Темно и тихо, как на кладбище.
В глубине дома раздались шаги. Дверь открылась, и на пороге возник мужчина с острыми ушами и скорбными складками у губ. Выглядел он устало. Одежда его была измята, волосы — растрепаны, глаза покраснели то ли от слез, то ли от бессонницы.
— Ваша Светлость! — воскликнул эльф и поклонился до самого пола. — Хвала Гарроту, вы пришли!
Кланяясь и рассыпаясь в благодарностях, он пятился, пропуская нас внутрь своего убогого жилища.
В воздухе стояла невыносимая вонь, как будто в доме что-то протухло и этот запах пропитал все поверхности. Глаза мужчины наполнились влагой.
— Сюда. Моя жена здесь, — шепнул он и распахнул дверь слева от коридора.
Мы вошли за ним в крошечную комнатку, где из мебели была только кровать, придвинутая к стене. На этой кровати сидела девочка лет десяти и держала за руку женщину, обложенную подушками. Одного взгляда на желтое, изможденное лицо женщины хватило, чтобы понять: несчастная тяжело больна. Малышка плакала, сжимая в ладошках худую, птичью кисть своей матери.
— Елене совсем плохо, — шепнул эльф, угрюмой тенью застыв в углу. — Мы все испробовали, но человеческое тело такое хрупкое. Хвори к нему так и липнут.