Мои собаки (сборник)
Шрифт:
На противоположном берегу, среди домов, виднелась пристань. Она стояла впереди всех строений, поблескивала ярко-зеленой краской и, вроде, любовалась своим отражением в Великой.
— Тогда мы подгоним байдарку сюда, — я показал на речную отмель рядом с болотом.
— Заметано! — Николай вскинул руку. — Ждите! Я быстро, с ветерком, сгоняю в Алоль (позднее это «быстро» растянулось на несколько часов).
Николай заспешил в деревню, а мы к своей лодке.
— Ну что, Дымок, неужели там обломки самолета? — обратился я к своему отважному другу.
Он кивнул.
Издали наша
Шлепая по воде у берега, мы бурлацким способом протащили лодку к отмели. От жары нас обоих сильно разморило и я предложил Дыму сходить к святому роднику, попить ключевой воды.
Дым безразлично относится к суевериям и, напившись, как ни в чем не бывало, прошагал к байдарке и лег в ее тени. А я вдруг почувствовал поразительную легкость, как будто мне сбросили двадцать-тридцать лет и не я несколько минут назад, взмыленный, еле добрел до родника. Словно бравый молодец, я побежал к Дыму, вытворяя прыжки на уровне олимпийского чемпиона, а подбежав, сделал стойку на руках, которую и в молодости никогда не делал. У Дыма от удивления глаза полезли на лоб.
Но главное, когда я прилег рядом со своим другом, внутри меня зашевелилось что-то святое — мне захотелось, чтобы все мои московские друзья стариканы, которых мучают болезни, тоже помолодели. Я нашел на берегу пустую полиэтиленовую бутылку и вновь сбегал к источнику, набрал святой воды и… проснулся. Меня растолкал Дым — Пора готовить обед!
Когда мы уже приготовили суп на костре, Дым неожиданно вбежал в воду и гавкнул. Я обернулся — к берегу подходил водолазный бот, который еще на озере произвел на моего друга сильное впечатление. На корме бота стоял Николай с велосипедом, курчавый водолаз Василий и его помощник, длинный парень в тельняшке.
— Наслышался о вас в Алоли, — сказал Василий, сходя по трапу и протягивая мне руку. — Этот пес далеко пойдет, — он кивнул на Дыма. — Такое с гранатой и бомбой отчубучил!
Помощник водолаза поддержал шефа:
— Куда там! Знаток металла! У него не иначе как локатор в черепушке.
— А может, в него переселилась душа токаря пятого разряда? — вставил Николай.
— Все может быть, — кивнул Василий. — Мы мало что знаем о животных и я давно ничему не удивляюсь. У меня был кот. Так он за несколько километров по слуху определял, наш бот идет или какое другое судно. И выходил меня встречать.
Василий с помощником принесли гидрокостюм, шлем, маску, кислородные баллоны; перекидываясь шуточками, стали готовить снаряжение.
— Интересная у нас работенка, трали-вали.
— Куда уж как! То утопленников ищем, то чистим русло Великой от мусора.
— Разнообразная. То озеро, то река, то болото, трали-вали…
Дым
Спустя полчаса водолаз Василий, облачившись в гидрокостюм, зажег фонарь и вошел в болото. Он вышел быстро и, погасив фонарь и сняв маску, сказал:
— Под илом лежат обломки самолета. Звезда на крыле видна четко. Это вам не трали-вали! Надо пригонять подъемный кран.
К этому времени вокруг болота уже столпились мальчишки из Лесопильни; услышав потрясающую новость, ребята подняли такой галдеж, что Дым залаял, призывая их к порядку.
— Это событие крупного масштаба, — сказал Николай, который стоял рядом со мной.
А водолаз Василий подошел к Дыму и пожал ему лапу.
— Подтверждаю, ты достал кусок фюзеляжа! Ты совершил подвиг! Прими мои поздравления!
Помощник водолаза и Николай тоже бросились поздравлять моего друга; мальчишки начали скакать вокруг него и визжать — устроили сумасшедшее ликование. А он — это особо отмечу — не возомнил себя героем, не стал выпячиваться и задирать нос, не устроил победного шествия — в общем, не заболел звездной болезнью. Он оставался таким же, каким был всегда — спокойным ко всяким восторгам и похвальным словам. Дым проявил еще одно свое ценное качество — скромность.
Конечно, в глубине души Дым радовался, а я так от радости не чувствовал под собой ног, но все же наша радость была не полной, ведь мы так и не пообедали, а у меня уже под ложечкой сосало, а у Дыма в желудке бурчало, как в испорченном водопроводном кране. Только когда водолазный бот ушел в низовья Великой, а жители Лесопильни отправились к своим домам, мы, наконец, съели уже остывший суп. Потом, откинувшись на песок, я сказал:
— Сегодня ты, Дым, отличился как никогда. По такому случаю предлагаю устроить отдых. К станции пойдем утром. А сегодня искупаемся, просто посидим на берегу.
Дым промолчал, потому что понял — наше путешествие закончилось.
На закате солнца, когда из-за сосен стали наплывать, похожие на дирижабли, облака, мы из подручного материала — всяких веток и палок, и куска полиэтилена, соорудили шалаш. Не столько на случай дождя, сколько для уюта.
Потом искупались, сели перед шалашом и, прижавшись друг к другу, долго смотрели на проплывающие суда… Мне больше всего нравились речные трамваи, которые шли в огнях, с музыкой. Дыму — буксиры с автомобильными покрышками на бортах; эти речные трудяги натужено толкали баржи, оставляя за собой клубки сизой гари. Дым, как всегда, был на стороне тех, кто превыше всего ставит работу, а не развлечения.
Глава тридцать вторая, последняя. Абсолютно чистое голубое небо
В десять часов утра мы уже сидели на платформе Идрица и ждали поезд на Москву. Над нами было абсолютно чистое голубое небо. Голубизна прямо-таки искрилась и в ней с писком носились стрижи.
Дым смотрел вдаль — туда, где за домами блестела Великая. Он был не прочь вернуться к реке, собрать байдарку и плыть к Чудскому озеру, и дальше до самого Балтийского моря. Я перебирал в памяти все десять дней путешествия.