Мои сводные монстры
Шрифт:
Дубины в брюках - у них это семейное, я поняла.
– Дома у нас есть дела, Виктория, - продолжает Виктор и подается чуть вперед. Кладет ладонь на подголовник ее кресла.
– С подругой завтра в институте встретитесь. Хорошего вечера.
Вика быстро моргает. Садится вполоборота, оглядывается на Виктора. Негромко играет радио, я веду пальцем по рулю.
Не спорю с его командирским тоном и молча смиряюсь с тем фактом, что он все решил за меня.
Я обязана возмутиться.
Но вряд ли этот суперделовой полицейский освободил
И мне нетерепится услышать его предложение.
– То есть ты будешь просто сидеть да, Алиса?
– Вика, не дождавшись возражений, переводит взгляд на меня.
– Он распоряжается, подругу твою выгоняет, а ты и слова против не скажешь?
– Вик, - морщусь и открываю дверь, спускаю ноги на асфальт, - пошли.
Выхожу первой. Поправляю волосы на ветру и наблюдаю за подругой. Она нарочито медленно укладывает телефон в сумку, застегивает молнию, роется в кармашках в поисках ключей.
Я хорошо знаю Вику. И эти ее уловки тоже, она время тянет, ждет, что Виктор передумает и скажет, мол, так и быть, Победительница-Виктория, твоя взяла.
Но с задних сидений снова раздается бубнеж - Виктор треплется по телефону.
И Вика, вздохнув, выбирается из машины.
Через крышу презрительно смотрит на меня.
И цокает каблуками к подъезду.
– Вик, - негромко зову и сдвигаюсь в сторону.
– Ну детский сад. Обижаешься на фигню.
– Нет, Алис, - она оборачивается.
– Ты только что нашу дружбу променяла на мужика. Поздравляю тебя. Детство точно кончилось.
Она встряхивает рыжими волосами. И, не оглядываясь больше, скрывается в подъезде. Хлопает дверь.
На детской площадке с пистолетами носятся пацаны, я стою и качаю головой.
Лютые глупости, причем тут наша дружба. Вике драмы что ли не хватает, такое пафосное заявленьице, у меня нет слов.
Они есть у Виктора.
– Таки сцена ревности, - комментирует он и выходит на улицу. Делает пару шагов вдоль Бентли и снова усаживается в машину, за руль.
– Я польщен, красотка. Между подругой и мужчиной ты выбрала мужчину. То бишь меня.
– Вот только бредни эти не надо повторять, - сжимаю лямку рюкзака и поверх открытой двери смотрю на Виктора.
Он в серебристой куртке, расслабленно сидит за рулем серебристой машины - картинка так гармонична, что оторваться сложно, фотка с ним будет невероятно смотреться на билбордах по всему городу, в рекламе дорогих автомобилей.
– Даже сейчас, Алиса, - Виктор наклоняется вперед, и я тоже невольно подаюсь ближе, кладу подбородок на открытую дверь. Он понижает голос.
– Я давно не мальчик. И женские взгляды считываю одним мигом. Ты можешь отпираться, если тебе так спокойнее. Но я знаю, - глазами он пробегается по моему лицу. Заканчивает хрипло.
– И ты знаешь. Что втрескалась в меня по уши.
Он откидывается в кресле.
– Чего?
– хмыкаю.
Если любуешься человеком, и улыбаться хочется, и его рассуждения слушать, снизу вверх смотреть и дышать забывать - это значит одно.
Он все таки заинтересовал собой, дьявол.
Он усмехается. Подмигивает. И похлопывает ладонью по пассажирскому сиденью рядом с собой.
– Мы людей задерживаем. Поехали.
Отмерев замечаю синюю иномарку, что следом за нами остановилась. Из окна торчит голова водителя, он с кислым лицом наблюдает за нами и наорать на Виктора не решается - машина Храброго Полицейского и госномера не хуже амулета от скандалов защищают.
Обхожу Бентли и открываю дверь. Плюхаюсь в кресло рядом с Виктором, щелкаю ремнем безопасности.
– Алиса умница, сознательная девушка, - хвалит Виктор. Смотрит на мои ноги, обтянутые синими джинсами. Жует щеку.
– За машиной мы не поедем, у меня на тебя другие планы, красотка. Хорошие планы. На несколько часов, минимум. Цыц, - отрезает он, когда я поворачиваюсь.
И срывается с места.
Глава 27
Играет радио.
Мы выруливаем со двора.
Виктор добавляет громкость, наклоняется ко мне, и когда я машинально сжимаюсь - откидывает подлокотник.
Садится удобнее, расслабленно держит руль.
Смотрю в октрытый карман. В нем всякая ерунда свалена, влажные салфетки, зарядник, зеркальце, плоская бутылочка коньяка…
И трусики.
Кажется, да, это трусики - полупрозрачное кружево, брошенное комочком.
Сглатываю.
Про его невесту из головы вылетело, и он сам про нее молчал, не болтал с ней по телефону, не торопился на встречу с ней, он сказал, что освободил вторую половину дня специально для меня.
И мы сейчас вместе в машине, едем куда-то.
Он моего взгляда на трусики не замечает, не поворачиваясь, ведет подбородком.
– Там, в кармашке, коньяк вроде был, Алиса. Угощайся.
Достаю плоскую бутылку, укладываю ее на ладони. Взвешиваю.
И закусываю губу.
Мне все ясно. Он трусы Тины в машине возит, вчера после ужина поехал ее провожать, и они не сдержались, развлеклись, ушла она без трусов.
А он сидит. Невозмутимый. И я сижу. Возможно, на том самом месте, где он ее зажимал, мял ягодицы и грудь.
– Тормози, - командую резко.
– Живее.
Виктор слегка поворачивает голову. Если он и удивлен, то собой владеет отменно, смотрит на меня чуть снисходительно, кивает:
– Прямо здесь?
Кошусь в окно.
Мы на развязке, поблизости ни остановок, ни безопасного местечка, поток машин нескончаемый, серые бетонные блоки делят широкое полотно кольца.
– До ближайшей остановки едь, - сбавляю тон. Вспотевшими пальцами сжимаю коньяк.