Мои волки. Любовь истинная и нет
Шрифт:
— Чисто, — в голосе Гора звенит облегчение, но надежду на то, что все обойдется, давят в зародыше.
— На руке, — Эштер не оставляет ни шанса утаить правду.
Предки-защитники, ну за что? Он не мог промолчать?
Мне остается только повернуть руку меткой кверху и изобразить удивление: да-да, я ничего не знала.
Склонившись над моей рукой, Гор разглядывает пятно более бледной кожи с мерцающими краями, проводит по нему пальцем, словно в попытке стереть, и я вся сжимаюсь в ожидании взрыва ярости. Но Гор
— Проклятие, Элен.
Пока он с силой трет закрытые веки, взгляд Эштера гуляет по моему лицу в поисках эмоций. Повисшая тишина искрит напряжением. Кажется, что мы в вакууме, — так здесь беззвучно, пусто, трудно дышать.
Гор качает головой, и я готова душу продать, чтобы расшифровать значение этого жеста.
А вот чтобы понять, о чем думает Эштер, уметь читать мысли не надо. Зеленые глаза сверкают в опустившихся сумерках предвкушением победы.
И мне противно! О боги, как противно ощущать себя призом в непонятной игре, канатом, который перетягивают с маниакальным упорством.
— Гор…
Я хочу заверить любимого, что между нами ничего не изменилось, по крайней мере, мое к нему отношение остается прежним, но не успеваю вставить ни слова.
Жених вскидывает голову, и взгляд его — копье, которым протыкают насквозь.
— Если захочешь уйти, — шепчет он с болью, — я пойму. Я, черт побери, пойму. Вот же срань, — с его губ срывается истерический смешок. — Кто бы мог подумать? Ты и Эш… Дерьмо. — Плечи Гора дергаются, руки сжимаются в кулаки. Он смотрит куда-то в сторону. Мимо меня, мимо друга. — Истинность… это важно. Я договорюсь с Освальдом. Проблем не будет.
— Спасибо, — кивает Эштер.
И я хочу его ударить. Их обоих. Хочу закричать. В бешенстве затопать ногами, как пятилетка.
Договориться с Освальдом? Я не ослышалась? Гор меня отпускает? Отдает другому мужчине? Так просто? Без борьбы?
— Ты не любишь меня, — я качаю головой и пячусь, пячусь, пока не упираюсь спиной в закрытую дверь ванной комнаты.
— Что ты такое говоришь,Элен?
— Не любишь. Если бы любил, не отдал бы.
Гор возмущенно вскакивает с постели:
— То, о чем ты твердишь, не любовь, а эгоизм. Хочешь, чтобы я встал в позу ревнивого собственника? Думаешь, мне сейчас легко? Ты правда так думаешь? Женщина, с которой я пять лет делил постель, моя невеста, встретила истинную пару. Мне хреново, Элен! Так хреново! Выть хочется. Но я пытаюсь думать о тебе, о твоих желаниях. Пытаюсь поступать правильно. Даю тебе право выбора. Или ты предпочтешь, чтобы я повел себя как дикарь? Зарычал «Моя!» — и вытолкал Эштера за дверь?
— Да, — я вздергиваю подбородок. — Да! Да! Именно так.
— Но… — Гор теряется. — Он ведь твой истинный. Я думал, что ты захочешь остаться с ним.
— Я сделала свой выбор. Между
* * *
Эштер
Думал ли я, что когда-нибудь окажусь в настолько мерзкой ситуации? Даже в кошмарном сне не мог представить свою истинную в объятиях другого волка. Как считает любой оборотень: идеальная пара — гарантия хорошей семейной жизни, нашел избранницу — вытащил счастливый лотерейный билет. Чем я прогневал богов, что судьба посмеялась надо мной так жестоко? Где накосячил?
То, что я сейчас наблюдаю перед собой, не укладывается в голове. Это нельзя понять, невозможно осмыслить. В очередной раз, вопреки логике и зову инстинктов, Элен выбирает не меня, своего истинного, а Гора, мужчину, который способен бросить ее в любой момент. Более бредовую ситуацию сложно представить. Это какой-то хренов сюрреализм. Абсурд. Сумасшедший дом. Я отказываюсь верить своим ушам.
Элен отрекается от меня. Истинная отрекается от меня. Остается с другим мужчиной. Я сплю? Вижу кошмар? Этого не может происходить в реальности.
Не может, но происходит. На моих глазах избранница убеждает чужого волка в своей любви и преданности, клянется, что я, идеальная пара, для нее пустое место. Каково это слышать? А видеть, как они обнимаются, словно возлюбленные, пережившие катастрофу? Катастрофу под названием «встреча истинного».
Даже не знаю, можно ли унизить волка сильнее, чем это делает сейчас Элен? Она хотя бы понимает, что творит? Глупая девчонка ломает жизнь и себе, и мне, отказываясь от бесценного дара, достающегося не каждому.
Зубы сжимаются до хруста, на руках вырастает шерсть: преданно глядя жениху в глаза, Элен что-то шепчет, а потом они с Гором целуются — пылко, страстно, с языками. При мне. Ничего не стесняясь. Целуются! Взасос! Моя единственная с посторонним мужиком. И я действительно ощущаю себя пустым местом, ничтожеством.
Кажется, я начинаю понимать, что такое убийство в состоянии аффекта. Как же я близок к тому, чтобы обернуться и загрызть бывшего друга до смерти! Посмотрите на меня: руки до локтей покрыты густой черной шерстью, вместо ногтей когти, удлинившиеся клыки не помещаются во рту. Я зол. Буквально трясусь от ярости.
Она ведь моя! Моя! Предназначена мне. Ну-ка, урод, убрал от нее грязные лапы!
— Я подожду в ванной, — Элен сбегает.
Я не успеваю опомниться, как дверь захлопывается за ее спиной, и слышится металлический лязг задвинувшегося засова. Заперлась. Оставила нас с Гором выяснять отношения. Выбросила меня, как смятую бумагу в урну.
После ухода Элен повисает тишина. Плотная, практически осязаемая. Нас будто погружают на дно морское, в зону запредельного давления.
Гор молчит долго — подбирает слова: на его лице отражается лихорадочная работа мысли. Что он скажет? Что можно сказать человеку, чью жизнь собираешься отнять?