Мокрое волшебство

Несбит Эдит

– Не повезло. Обруч должен упасть голубой стороной вверх.

Бернарда затрясло от возмущения, и он решил очистить стол.

– Значит, голубой, – решительно сказал мальчик и взял ещё пару колец. На этот раз он попал на оловянную подставку для булавок и маленькую коробочку, надеюсь, не пустую. Девушка какое-то время колебалась, но потом всё же вручила ему призы.

– Дайте ещё обручей на пенни, – потребовал разгорячившийся Бернард.

– Не повезло, – ответила она, – Мы не даём одной компании обручей более чем на два пенни.

Такие

призы не хочется хранить, даже как свидетельство победы, особенно, когда перед вами стоит такая задача как спасение Русалки. И ребята отдали завоёванное маленькой девочке, стоявшей рядом, после чего отправились в тир. Там, по крайней мере, подобный абсурд невозможен. Если вы, прицелившись в бутылку, попадёте в неё – она разобьётся. И ни один подлый и жадный владелец аттракциона не сможет лишить вас приятного звона бьющегося стекла. Даже с плохим оружием вполне возможно прицелиться и расколотить бутылку. Всё это так, но в бичфилдском тире трудно было не попасть в мишень: так много их было, и так близко они стояли. Друзья слышали заветный звон при тринадцати выстрелах из четырнадцати. Бутылки висели на расстоянии пятнадцати шагов вместо тридцати. Почему? Дефицита места на ярмарке вроде не наблюдается, неужели обитатели Сассекса настолько плохие стрелки, что тридцать шагов для них – неприемлемое расстояние?

Они не сбивают кокосы, не катаются на лошадках и не раскачиваются на качелях до головокружительных высот. В них не осталось тяги к таким забавам, к тому же, каждый на этой ярмарке, за исключением самих ребят, маленькой девочки, получившей их призы, и девушек, продающих кольца, был грязнее, чем только можно себе представить. Казалось бы, в Бичфилде-на-море нет проблем с водоснабжением. Но от этой уверенности не останется и следа, приди вы на ярмарку. Не было слышно ни смеха, ни весёлой болтовни, ни праздничного дружеского перешучивания. Повсюду царила унылая, тягостная тишина, и её невозможно было заглушить пустым фальшивым весельем паровой карусели. На Бичфилдской ярмарке не было ни смеха и песен, ни музыки и оживлённых разоворов, ни танцев и гулянок. Музыкой служили доносившиеся с паровой карусели звуки отвратительной позапрошлогодней комедии – ни смеха – ни веселья – только угрюмые грязные люди, присматривающие за машинами для разменивания пенни, да несколько групп удручённых девушек и маленьких мальчиков дрожали на холодном ветру, задувшем с заходом солнца. Потоки морозного воздуха кружили пыль, солому, газеты и обёртки от шоколадок. Кроме этого танца, смотреть было не на что. Большой шатёр, в котором находился цирк, стоял на холме, а люди, снующие между растяжек, верёвок и ярких фургонов, отдыхавших в свете прожекторов, выглядели веселее и чище обманщиков, следящих, чтобы никто не выиграл приза на аттракционах. Наконец, цирк открылся; преграждающий вход занавес завернули, и похожая на цыганку женщина с блестящими чёрными локонами и глазами, подобными сверкающим чёрным бусинам, вышла собрать деньги с желающих

попасть внутрь. Люди парами и тройками устремились к цирку, но самыми первыми были наши четверо ребят, протянувших цыганке четыре руки с четырьмя тёплыми шестипенсовиками.

– Проходите, проходите, дорогие, и посмотрите на белого слона, – пророкотал крупный мужчина с чёрными усами, одетый в зеленоватый, светящийся по швам вечерний костюм. Он расписывал программу представлений, размахивая хлыстом, и дети остановились, хотя они уже заплатили свои шесть пенсов, послушать, что их ждёт, когда они войдут.

– Совершенно белый слон, включая хвост, хобот и бивни, и всего за шесть пенсов! Вы увидите верблюдов, прозванных кораблями пустыни, – эти животные выпивают огромные количества жидкости, когда выдается возможность, но без капли воды, пересекают пустыню. Подходите, подходите! Взгляните на дрессированных волков и росомах в их знаменитом танце с флагами всех стран. Подходите, подходите, подходите! Посмотрите на учёного тюленя и неподражаемую Лоту из Хиста с её коронным номером – ездой на трёх неосёдланных лошадях одновременно, являющимся предметом интереса и зависти членов королевской семьи! Подходите и взгляните на самую настоящую Русалку, только вчера пойманную на вашем же побережье!

– Спасибо, – отозвался Фрэнсис, – мы посмотрим.

И четверо ребят зашли внутрь квадратного шатра, оказавшись в приятном полумраке, наполненном рассеянным жёлтым светом. Сквозь неплотно сдвинутые портьеры виднелась усыпанная опилками арена, окружённая скамейками, а также двое мужчин, только что окончивших покрывать первые ряды красной хлопковой тканью.

– А где Русалка? – спросила Мэйвис у маленького мальчика в трико и покрытой блёстками шапочке.

– Там, – сказал он, указывая на небольшую брезентовую дверь сбоку, – но не советую вам трогать её. Она злобная. Может внезапно хлестнуть хвостом – обрызгала с ног до головы старую Мамашу Ли; да и опасная к тому же: наш Билли вывихнул запястье пытаясь удержать её. Если всё-таки хотите взглянуть на неё поближе, надо заплатить ещё три пенса.

Хорошо известно, что бывают времена, когда дополнительные три пенса являются серьёзным препятствием – жестокая преграда на пути наших желаний, но, к счастью, это был не тот случай. У детей было достаточно денег, потому что Мама дала им на четверых две полкроны, которые они могли тратить по своему усмотрению.

– Тогда, – сказал Бернард, – учитывая дополнительные три пенса, у нас остаётся два шиллинга.

И Мэйвис, их казначей, доплатила три пенса девушке со светлыми, прямыми, как верёвка, волосами, и смуглым, круглым, словно булочка к чаю, лицом, сидевшей на табуретке перед заветной дверью. После этого, один за другим, они миновали узкий проход и, наконец, остались одни в маленькой брезентовой комнатке с аквариумом, на котором висела большая табличка, очевидно нарисованная в спешке, ибо буквы были нечёткими и довольно кривыми, надпись гласила:

Конец ознакомительного фрагмента.