Мокрое волшебство
Шрифт:
– Мэйвис, – сказал он прерывающимся голосом, – это море!
– Да, – ответила сестра и тоже остановилась.
– В нём нет и капли того, что я ожидал увидеть, – произнёс он и побежал дальше.
– Тебе не нравится? – спросила Мэйвис, следуя за ним.
– Нравится? – сказал Фрэнсис, – это не то, что может просто нравиться.
Когда они спустились на берег, песок и галька были мокрыми, потому что отлив закончился совсем недавно. Чего здесь только не было: подводные скалы и образованные ими небольшие заводи, и моллюски, и рожки, и маленькие береговички, похожие на необычайно тонкие зёрна маиса, разбросанные
– Это восхитительно! – произнёсФрэнсис. – Это просто восхитительно, если хочешь знать! Я уже почти хочу пойти и разбудить остальных, потому что мне кажется, это не совсем честно.
– Ну, они уже видели это раньше, – почти искренне ответила Мэйвис. – И я не думаю, что искать русалок вчетвером – хорошая идея.
– К тому же, – заметил Фрэнсис, высказав то, о чём оба думали со вчерашнего дня в поезде, – Кэтлин хочет пострелять в русалок, а Бернард вообще думает, что это тюлень.
Они присели и поспешно сняли шлёпанцы и носки.
– Конечно, – сказал Фрэнсис, – нам вряд ли повезёт что-нибудь найти.
– Ну, – отозвалась Мэйвис, – судя по тому, что нам известно, её уже могли найти. Будь осторожен, когда пойдёшь по этим скалам, они ужасно скользкие!
– Как будто я не знаю! – заметил Френсис и побежал по тонкой полоске песка, что отделяла скалы от гальки, и впервые коснулся ногами моря. Это было всего лишь мелкое озерцо в зеленовато-белой скале, но, тем не менее, это было все то же море.
– Слушай, а не слишком ли она холодная? – сказала Мэйвис, отдёргивая порозовевшие, мокрые пальцы ног. – Я против того, чтобы ты ходил по…
– Как будто я не!.. – начал Фрэнсис и неожиданно плюхнулся в большую чистую сверкающую заводь.
– Ну вот, я полагаю, что теперь мы немедленно должны пойти домой, чтоб ты переоделся, – не без горечи констатировала Мэйвис.
– Исключено, – заявил Фрэнсис, с трудом поднимаясь и держась за Мэйвис мокрыми руками. – Я совсем сухой! Ну, почти.
– Ты знаешь, что означает простуда? – спросила сестра. – Это значит – сидеть весь день дома или, возможно, вообще в постели. Тебе будут ставить горчичные пластыри и придётся есть жидкую овсяную кашу с маслом. Ну же, пойдём домой, мы и не могли найти здесь русалку. Это слишком яркое, светлое и обыденное место для того, чтобы тут случилось что-нибудь волшебное. Давай, пошли домой!
– Ладно, только дойдём до конца волнореза, – убеждал её Фрэнсис. – Просто, чтобы посмотреть как там, на глубине, трепещут и колышутся водоросли, – такие тонкие, длинные и похожие на траву, совсем как на картинке с Сабриной.
– Полпути и ни шагу дальше, – твёрдо сказала Мэйвис. – Мама же говорила, что заходить глубоко – опасно.
Они прошли полпути, Мэйвис всё еще осторожно, Фрэнсис же после того, как полностью вымок, почти в открытую демонстрировал своё полное безразличие тому, плюхнется ли он снова в воду или нет. Это было очень забавно. Вам знакомо чувство, когда идёшь по мягкому и вязкому водяному мху или по гладким, как атлас ленточным водорослям? Знаете ли вы о том, как остры бывают раковины моллюсков, особенно когда они покрыты маленькими рачками, и что на круглые раковинки бледно-жёлтых береговичков ступать вполне терпимо?
– Всё, – сказала Мэйвис, – идем домой! Только наденем носки и ботинки, чтоб не
– Лучше бы мы и не приходили, – поворачиваясь с мрачным видом, произнёс Фрэнсис.
– Ты же ведь не думал всерьёз, что мы можем найти русалку? – спросила Мэйвис и рассмеялась, даже несмотря на то, что была очень раздосадована тем, что Фрэнсис вымок и прервал захватывающую утреннюю игру. Но Мэйвис была замечательной сестрой.
– Глупая была идея. Плюхаться в этой заводи, разговаривая и дурачась, носясь туда-сюда. Нам следовало прийти сюда в полночь и тихонько с предельно серьёзным видом сказать:
Услышь меня,
Прекрасная Сабрина…
— Ой! Подожди… Что-то коснулось моей ноги!
Мэйвис остановилась и схватила брата за руку, помогая ему устоять. В этот же момент они ясно услышали голос, который явно не принадлежал ни одному из них. Это был самый сладкозвучный голос, который они когда-либо слышали:
– Спасите её. Мы погибаем в неволе.
Фрэнсис глянул вниз: в воде мелькнуло что-то бело-коричневое с зелёным и скользнуло под камень, на котором стояла Мэйвис. Ощущение, что кто-то держит его за ногу, исчезло.
– Ну и ну, ты это слышала? – переводя дыхание, удивлённо спросил он.
– Конечно, слышала, – ответила сестра.
– Нам же не могло показаться сразу обоим, – заметил Фрэнсис. – Хорошо бы оно ещё сказало кого, где и как спасти.
– Как думаешь, что это было? – тихо спросила Мэйвис.
– Русалка, кто же ещё! – уверенно ответил Фрэнс.
– Значит, действительно начинается волшебство… – пробормотала Мэйвис.
– В русалках не больше магии, чем в летающих рыбах или жирафах, – отозвался Фрэнсис.
– Но она же пришла, когда ты произнёс строчки из стишка про Сабрину! – возразила Мэйвис.
– Сабрина не русалка, – твёрдо возразил Фрэнсис, не пытайся совместить несовместимое. Пошли, нам надо как можно скорее добраться до дома.
– Разве она не может ею быть? – не унималась Мэйвис. – Я имею в виду русалкой. Как лосось, который может жить и в реках и в море.
– Я никогда не думал об этом… Просто потрясающе было бы, если бы это оказалась настоящая Сабрина, правда?Но кто, она, по-твоему, такая – та, что говорила с нами, или та, которая погибнет в неволе? Которую нам надо спасти.
Вскоре они достигли берега. Мэйвис прекратила выворачивать свои коричневые чулки и сказала:
– А может, нам всё это почудилось? Может, это просто какой-то вид научной магии, при которой обоим кажется то, чего на самом деле нет? Ну, как индийские фокусы с манго. Ты же знаешь, дядя Фрэд про такое упоминал, обычно это называют «Расскажите это птичкам!»
– Я тебе скажу вот что, – ответил Фрэнсис, завязывая шнурки, – если продолжать утверждать, что какие-то события не происходили, хотя мы точно уверены, что они происходили, то в скором времени у нас не останется ни единого шанса поверить в волшебство. Ты где-нибудь в книгах видела, чтобы так поступали? Там просто говорят: «Это волшебство!» – и ведут себя, как ни в чём не бывало. И не делают вид, будто всё привиделось. Почему же это не могло быть волшебством?