Мол “Северный”
Шрифт:
И вдруг весь трюм залило ярким электрическим светом. Помощник капитана стал скверно ругаться:
— Это опять проклятый паршивец, сын негра и собаки, рыжий Майк! Я набью этому мальчишке глотку его же собственными обезьяньими ушами!
— Чего это он? — поинтересовался дядя Саша.
— Я ругаю этих проклятых бездельников, сэр.
В трюме повреждена электрическая проводка, а кто-то дал ток. Это грозит пожаром судна, сэр…
— Слишком много воды для пожара, — усмехнулся дядя Саша.
Весь трюм был загружен мокрыми бревнами, распространявшими сырой,
— Та-ак, — протянул дядя Саша. — Плавник…
— О'кэй, сэр! — закивал головой «норвежец», слишком часто употреблявший американские словечки. — Обыкновенный, никому не нужный плавник. Надеюсь, вы не осудите это невинное занятие?..
— Невинное?
— О да, сэр! Это никому не нужные бревна… Их вынесло, правда, из ваших рек, но мы вылавливали их в открытом море.
— В советских территориальных водах, — поправил дядя Саша.
— Ах, сэр!.. Это формальность. Ваша страна слишком богата. Что значат для нее эти крохи, которые подбираем мы, бедные моряки! Это такое невинное занятие.
— Это занятие на нашем языке называется браконьерством. Ваш корабль — «морской вор».
Иностранные моряки угрюмо молчали, посматривая на мальчика и полярника.
Глава шестая. У ПОЛЯРНЫХ ВОРОТ
Ледокольный корабль «Лейтенант Седов», ведя на буксире потерявшее управление судно-браконьер «Мони», приближался к мысу Канин Нос. Уже недалеко было Горло Белого моря, эти полярные ворота, открытые в моря Арктики. Арктический рейс заканчивался.
Шторм стихал. Волны шипели где-то внизу, под бортом, в кромешной тьме.
Ночную вахту нес Алеша.
Юные путешественники вызвались дежурить около буксира, наблюдать за тросом, смотреть, идет ли буксируемый корабль следом, и были счастливы, когда капитан разрешил им это. Вахта длилась два часа. Алеша только что сменил Галю. Она немного задержалась, показывая ему луну.
Луна «плясала» в небе. Это было очень странное зрелище. Ветер разогнал тучи. Мелькая в разрывах облаков, луна взлетала, стремительно проносилась мимо мачты, касалась капитанского мостика и снова взлетала, словно мостик этот поддавал ее снизу.
— Знаешь, Алеша, — тоном заговорщика сказала Галя. — Как бы хорошо было нам, ребятам, иметь свой тайный язык!
— Зачем? — удивился Алеша.
— Мы бы говорили между собой… и никто бы нас не понимал. Это был бы наш, арктический язык. Ты слышал, какие красивые слова иной раз говорит старпом? Это поморские слова.
— Какие же?
— Взводень — это волна. Голомянь — открытое море… Порато! В особенности
— порато! Это когда хочешь сказать: здорово, много, сильно…
— Порато, — усмехнулся Алеша.
— Или окаем! Горизонт, значит…
— В языке поморов сохранились древние русские слова, — сказал Алеша.
— Давайте придумаем наш тайный язык.
— Фантазерка! — отмахнулся Алеша.
— Я думала, что именно ты поймешь, — смутилась девочка.
— Я человек реальный.
Галя все не
— Скажи, ты очень восхищен Женей? Она играла, думая, что наш корабль тонет.
— А ты?
Галя пожала плечами:
— Я очень люблю Женю. А ты?
— Иди спать.
— Хорошо, — согласилась Галя и, вздохнув, понуро пошла на твиндек.
Алеша остался один. Он деловито осмотрел трос, пригляделся к качающемуся огоньку «Мони», прошелся по корме, заглянул вниз, где за винтом бурлила вода, но ничего не увидел. Встал спиной к борту и заметил в темноте приближающуюся маленькую фигурку.
— Все еще не ушла? — примирительно спросил он, думая, что это Галя.
— Это я, — низким голосом отозвался Федя.
Подойдя к Алеше, он уселся на бухту каната.
— Тебе только через два часа, — удивился Алеша.
— Посижу, — ответил Федя.
Федя мог все два часа просидеть молча. И все же это было приятно. Федя с новыми товарищами сходился медленно, но Алеша, по-видимому, был ему ближе всех.
— Давай так, — предложил Алеша. — Расскажем друг другу свою самую главную мечту.
— Давай, — совершенно неожиданно согласился Федя.
Алеша сел рядом со своим малоразговорчивым другом.
— Понимаешь, я специально добился того, чтобы поехать в Арктику. Я тебе расскажу, может быть, ты поймешь. Обычно этого никто не понимает.
— Чего?
— Того, что можно отапливаться холодом.
— Рассмешить хочешь?
— Ну вот, — обиделся Алеша. — Я думал, ты как настоящий друг…
— Ладно. Говори.
— Ты слышал, бывают холодильные машины, которые «делают» холод? Холод — это когда мало тепла. «Делать холод» — это отнимать у тела тепло. В любом домашнем холодильнике электрическая энергия расходуется на то, чтобы в холодильной камере отнять у продуктов их тепло, понизить их температуру. А куда же девается это отнятое тепло? Оказывается, из холодильника вылетает струя нагретого воздуха. Это и есть отнятое у продуктов тепло. Холодильную машину так и называют — «тепловым насосом». Берет тепло на уровне низкой температуры, а поднимает его на уровень высокой температуры. Отнимает тепло у холодного тела, а отдает в виде горячей струи. Тогда появилась идея. Это не я придумал, об этом я в основах термодинамики вычитал: если охлаждать не продукты, а улицу, то холодильная машина все равно отнимет у морозного воздуха тепло и выбросит его вместе со струей нагретого воздуха. Этим можно воспользоваться — построить такие «холодильные печки», которые охлаждали бы наружный воздух, а струю теплого воздуха направляли бы в комнату. Здорово?
— Здорово. Только удивительно.
— Конечно, удивительно! Удивительно, что еще не начали строить такие холодильные печки. Это очень выгодно: ведь они берут совсем мало энергии, а тепла дают много. Я решил сделать такие печки и именно для Арктики, потому что здесь больше нечем отапливаться. Я об этом еще никому не говорил. Только тебе. Я для того и в туристской олимпиаде участвовал, чтобы победить. И самый трудный маршрут выбрал и дневник сделать постарался. И все, чтобы сюда попасть.