Молчаливый полковник Брэмбл
Шрифт:
— Всегда! — с чисто шотландской краткостью поправил его полковник Брэмбл.
И Орель, легко перепрыгивая через гребни глубоких борозд и не отставая от своих высоких спутников, яснее чем когда-либо понял, что эта война закончится хорошо.
II
— Уберите со стола, — сказал полковник Брэмбл ординарцам. — Нам ром, лимон, сахар и чтобы все время был кипяток… Кроме того, скажите дневальному — пусть принесет мне граммофон и ящик с пластинками.
Этот граммофон — подарок какой-то пожилой патриотки подразделению хайлендеров — был предметом гордости полковника. Он распорядился постоянно возить его за собой, крайне бережно обращался с ним и каждый
— Месье, — сказал он Орелю, — что желаете послушать: «Бинг бойз», вальс «Судьба» или Карузо?
Майор Паркер и доктор О’Грэйди уже давно торжественно предали Эдисона [11] анафеме; падре воззрился в небо.
11
ЭдисонТомас Алва (1847–1931) — американский изобретатель и предприниматель; для его деятельности характерна практическая направленность, разносторонность, непосредственная связь с производством. Автор свыше 1000 изобретений, в том числе: усовершенствовал телеграф и телефон, лампу накаливания (1879), изобрел фонограф (1877) и мн. др.
— Все, что вам угодно, сэр, — сказал Орель, — но только не Карузо.
— Почему же? — удивился полковник. — Прекрасная пластинка. Стоит двадцать два шиллинга. Но сначала я вам дам послушать мою дорогую миссис Финци-Магрини. Ария из «Тоски». Доктор, пожалуйста, поставьте пластинку… Зрение у меня не из лучших… Скорость шестьдесят один… и, ради всего святого, не поцарапайте ее!
Он уселся на ящик из-под галет, удобно прислонился к перегородке из натянутой мешковины и закрыл глаза. Черты его сурового лица разгладились.
Падре и доктор затеяли партию в шахматы. Майор Паркер заполнял для штаба бригады какие-то длинные печатные вопросники. Над недалеким леском, сплошь искореженным осколками от снарядов, в голубом небе вокруг вражеского аэроплана вспыхивали облачка белоснежного дыма. Перед рощей раскинулось бледно-зеленое озерко, окаймленное вереском. Орель принялся писать письмо.
— Падре, — сказал доктор, — если вы завтра поедете в дивизию, скажите — пусть пришлют накидки для трупов бошей. Видели труп, который мы захоронили сегодня утром? Крысы наполовину сожрали его. Это просто неприлично… Шах королю…
— Да, — сказал падре. — И что самое любопытное — они всегда начинают с носа!..
Английская батарея тяжелой артиллерии стала обстреливать передний край немцев. Лицо падре расплылось в широкой улыбке.
— Зададут им перцу сегодня, не обрадуются! — проговорил он с явным удовольствием.
— Падре, — сказал доктор, — разве вы не проповедуете религию мира и любви?
— My boy [12] , Господь сказал, что мы должны любить людей. Но он никогда не говорил, что мы должны любить немцев… Беру вашего коня.
12
Мой мальчик (англ.).
Преподобный Макайвор, старый армейский священник, с лицом, донельзя загоревшим под колониальным солнцем, относился к этой боевой и горестной жизни с прямо-таки детской восторженностью. Когда солдаты находились в окопах, он каждое утро навещал их, раздавал сборники песнопений и пачки сигарет, которыми были набиты его карманы. В ближнем тылу он упражнялся в метании гранат и горько сожалел, что сан запрещает ему поражать человеческие мишени.
Майор Паркер внезапно прервал свой труд и начал на чем свет стоит проклинать штабное офицерье с его золочеными козырьками и несуразными вопросниками.
— Однажды, когда я служил в Гималаях,
13
…служил в Гималаях, в Читрале— ныне в Пакистане, Северо-Западная пограничная провинция.
14
Перечитайте историю походов Ганнибала, —Известный полководец древнего Карфагена Ганнибал (247–183 гг. до н. э.), совершая переход через Альпы из Галлии в Италию, раскалял мешавшие продвижению его войск узкие расщелины в скалах и затем поливал их уксусом. Скалистые породы трескались и рассыпались на мелкие частички, после чего воины Ганнибала легко разгребали их, открывая путь пехоте и боевым слонам.
— Вы в самом деле послали такую телеграмму? — спросил Орель. — Во французской армии вы предстали бы перед военным трибуналом.
— Все дело в том, — ответил майор, — что оба наши народа по-разному представляют себе свободу… Для нас право на юмор, право на занятия спортом и право первородства считаются «неотъемлемыми правами человека».
— В штабе бригады, — сказал падре, — есть капитан, которому, вероятно, именно вы преподали урок по части военной переписки. Недавно, не имея сведений об одном из моих молодых капелланов, покинувшем нас месяц с лишним тому, я обратился в бригаду со следующей запиской: «Священник Карлейль был эвакуирован 12 сентября; хотелось бы знать, поправился ли он и получил ли новое назначение». Ответ из госпиталя гласил: «1) На стационарном излечении. 2) Последующее назначение неизвестно». Офицер из штаба бригады сделал следующую приписку: «Неясно, подразумевает ли второй пункт воинскую часть, куда, возможно, будет направлен преподобный отец Карлейль, или же место его вечного покоя».
Итальянская ария завершилась триумфальными руладами.
— Какой голос! — вымолвил полковник и нехотя приоткрыл веки. — А теперь, месье, я вам сыграю вальс «Судьба».
Где-то невдалеке угадывались вспышки мгновенно взлетающих и медленно опускающихся осветительных ракет. Падре и доктор все еще толковали о трупах и осторожно переставляли маленькие шахматные фигурки из слоновой кости; грохот орудий и стрекот пулеметов, нарушая сладострастный ритм вальса, сливались с ним в некую фантастическую симфонию, и Орель увлеченно вслушивался в нее. Он продолжал писать письмо, составленное из легких стихов.
Смерть проходит, Судьба поет свою песню: «Поскорей, поскорей забывай!..» Твои черные платья и вправду чудесны — Их шесть месяцев надевай. Не хочу, чтобы здесь ты роняла слезы, Чтоб цветы на могилу клала,— Для живых сохрани и улыбки, и розы, И все прочее, чем ты мила.