Молчание Апостола

Аноним

– Что ж, – продолжал священник по-немецки, – значит, уже можем говорить. Немецкий вы знаете. Сейчас же прошу закусить чем Бог послал, – он указал на стол.

– Геронда… – полушепотом произнес полицейский, но настоятель просто отмахнулся от него, добавив что-то по-гречески. Толстяк сунул, наконец, пистолет в кобуру.

– Вы немного разминулись, – сказал настоятель, наливая гостям густое красное вино в глиняные стаканы.

– И с кем же? – поинтересовался Артур.

Настоятель быстрым шагом прошел в храм,

откуда вернулся с фотографиями, которые выложил на стол. Эли ахнула.

– Какой-то высокопоставленный английский полицейский прилетал с одним из наших офицеров на вертолете из Афин. Разыскивая вас. Кам… Кем…

– Кэмпбелл, – уточнил Артур.

– Да. Комиссар Кэмпбелл. Похоже, вас – всех вас – подозревают в очень серьезных преступлениях.

– Это ошибка, святой отец, – с нажимом произнес Артур. – Все совсем наоборот. Охота идет за нами – и на нас. На меня покушались уже не единожды.

– «Святой отец»… – улыбнулся настоятель. – Вы, должно быть, католик?

Артур кивнул.

– Я просто отец Иоанн, настоятель этого храма. Храм – свят. А вот я – нет. А это наш местный полицейский, Никос Попадопулос.

– Артур, – слегка привстав, представился МакГрегор.

– Эли, – она тоже слегка привстала.

– Марк. Айштайн. – Приподниматься, однако, израильтянин не стал.

Артур и Эли внимательно наблюдали за двумя стариками. Они были почти одного возраста, но почему-то избегали смотреть друг другу в глаза.

– У меня такое впечатление, что они знакомы, – наклонившись к Артуру, прошептала Эли.

– У меня тоже, – признался тот.

Внезапно пузан-полицейский, сидевший до этого молча, разразился страстной речью по-гречески. Отец Иоанн что-то резко возразил ему. Тот, однако, настаивал.

– Что-то не так? – спросил Артур.

– Наш героический Никос хочет немедленно позвонить в управление, в Афины, – пояснил священник. – Сообщить, что вы здесь. И что он вас арестовал.

– Как? Уже? А зачитать нам права? А наручники? – не без иронии поинтересовался МакГрегор. – Но если серьезно, отец Иоанн, для нас это было бы опасно. И не просто опасно. Смертельно опасно. Пока мы на воле, мы можем искать тех, кто так хотел бы расправиться с нами. За этими негодяями уже целая груда трупов. Мы не хотели бы пополнить их число. Вы можете это объяснить Никосу?

– Мне несколько неловко, сын мой… Но, думаю, вы сумели бы объяснить это ему лучше.

– Как? Я же не говорю по-гречески?

– Вы не говорите на одном из греческих, – улыбнулся в бороду настоятель. – Разговорник второго, гораздо более популярного языка, наверняка лежит у вас в кармане.

Артур едва не расхохотался. Эли фыркнула, прикрыв рот ладонью.

– Но вам все равно придется объяснить ему, что нам нужно.

– И что же это?

– Во-первых, его рассказ о том, как все было в ту рождественскую ночь.

– Это не проблема.

Я был тут же.

– Да, но и его впечатления тоже. Во-вторых, он может звонить в Афины о нашем визите на Патмос, но не ранее послезавтрашнего дня. И в-третьих, сколько это будет на главном греческом: пять тысяч евро хватит?

– Ни в коем случае, сын мой. Тысячи ему хватит за глаза.

Артур полез в карман, добыл бумажник, достал две купюры по пятьсот евро, положил их на стол и подвинул толстяку-полицейскому. И поразился тому, с какой скоростью они испарились со стола, исчезнув в кармане полицейской формы.

– Отец Иоанн, – обратился МакГрегор к настоятелю, – объясните ему теперь, что нам нужно.

Оба грека – священник и полицейский – заговорили одновременно, и с поразительной скоростью. Потом отец Иоанн кивнул.

– Он понял. Тем более, что вы начали разговор с ним на правильном греческом. – Он улыбнулся. Потом, немного помолчав, рассказал о событиях той страшной ночи.

– Ваш земляк, Кэмпбелл, – добавил настоятель, – убежден, что убийство тех двенадцати было ритуальным.

– Не думаю, – сказал Артур.

– Почему?

– С их спин была снята кожа. Значит, что-то было на коже.

– Татуировка? – предположила Эли.

– Очень может быть.

– Далее. Они искали что-то внутри иконы. Что могло там быть?

– Внутри икон ничего не бывает, – покачал головой отец Иоанн. – Икона пишется на доске. Это ведь не портфель. Что можно положить внутрь?

– Расколоть надвое. Выдолбить углубление. Положить, то, что нужно, – пояснила Эли.

– Вы так считаете?

– Нет. Но они могли так считать.

Айнштайн, опершись на стол, встал во весь свой гигантский рост.

– Сердечно благодарю за угощение, но я должен вас покинуть.

– Куда же? – удивленно спросил Артур.

– Я договорился о встрече со своим братом. Надеюсь, эта встреча многое прояснит.

– Здесь, на Патмосе?

– Я позвонил ему, когда узнал, что мы направляемся сюда. Он уже прибыл – из Израиля. Еще раз спасибо за все, и разрешите откланяться.

– Когда мы встретимся? – спросила Эли.

– Ночью. Ближе к утру. Я позвоню.

– Что ж, – пожал плечами Артур, – если это даст нам какую-то информацию, то отчего бы и нет…

– Даст, даст. Если не будет звонка, СМС я вам пришлю в любом случае. Куда вылетать – причем немедленно – и куда добираться. Возможно, это будет Израиль. Не удивляйтесь и не спрашивайте – почему. Мне еще самому предстоит во всем разобраться.

Айнштайн поклонился всем присутствующим и направился к лестнице, ведущей к порту.

Когда израильтянин отошел на приличное расстояние, отец Иоанн усмехнулся, с явным оттенком иронии и одновременно горечи на лице.