Молчание Гамельна
Шрифт:
Девчонка за время тарахтения раз десять сменила позу, выкручиваясь в такие узлы, что Леона вот-вот ждала хруста костей, но ничего не хрустело.
— А где-нибудь можно посмотреть на ее картины?
— Где-нибудь? Ха-ха! Да она всю комнату завесила, ненормальная! То есть это не комната, а палата, но док просит называть «комната», срубаешь? Так во-от, все стены завесила — и ладно бы зверушками. Я вот зверушек люблю, а ты? Но у нее все картины одинаковые, о-ди-на-ко-вы-е! — девчонка спрыгнула с подоконника и потопала к одной из дверей. — Когда я чувырле об этом сказала, она меня чуть не убила! Воткнула свой карандаш прямо
Леона за трескотней почти забыла, зачем она здесь, и приготовилась лицезреть девочку без языка, но вместо этого погрузилась в прошлое. Нереальное, забытое, родное. На картинах безошибочно угадывался домик в лесу. Сьюзен старательно изобразила его с разных ракурсов, воплотила каждую комнату-отсек, каждую вещь, шершавые стены и полы, усеянные тряпками и газетами. Сердце заныло. Захотелось рвануть туда прямо сейчас. Наплевав на все. Открыть заколоченную дверь, лечь, слушая Дом и воспоминания. Навести порядок и привезти туда Гамельна — с закрытыми глазами (сюрприз ведь!), сомневающегося, но не забывшего. И затаенно ждать реакции. Оглушенно-ошеломленной. Гамельн, возможно, разозлится, возможно, будет плакать, возможно, оттолкнет Леону, а возможно — поцелует. Это будет самый лучший поцелуй за все время — среди запаха травы и досок, среди дурмана прошлого и реального. И после этого Леона привезет в домик в лесу повзрослевших детей.
— Эй, ты че плачешь? Над каляками чувырлы? Серьезно?! Ну ты и стра-а-анная, — девчонка на этот раз села на шпагат и тянулась то к одной ноге, то к другой.
Но Леоне до нее уже не было дела. Она выскочила из палаты, бегом спустилась по лестнице и через отражающий эхо холл оказалась на улице.
Долговязая девчонка сидела на корточках и старательно рисовала цветы — красные, желтые, голубые… Леона присела рядом, взяла огрызок оранжевого мелка.
— Мы будем помнить, — и нарисовала рядом с цветами подобие домика.
Сьюзен посмотрела на нее без удивления, словно заранее знала и ждала, и с улыбкой спросила:
— Как думаешь, Гамельну понравится?
— Очень.
Сьюзен осталась в санатории. Выслушав Леону, она сама сказала: «Я подожду. Здесь мне хорошо. Доктор Найджел спас меня». От такого мурашки табуном по спине побежали. Девочки тринадцати лет не должны быть настолько мудрыми.
По дороге к своей следующей цели Леона вспоминала их разговор со Сьюзен. И невольно думала, как ей повезло с мамой! Элизабет поняла послание Гамельна, пережила подростковый бунт Леоны и стала тем другом, которому можно рассказать обо всем!
Мамаша же Сьюзен вывернула все наизнанку — и после того, как била дочь за малейший проступок, стала ее залечивать. А у Сьюзен поднималась температура под сорок просто от присутствия мамаши рядом. По каким только больницам и обследованиями ее не возили! Какие только диагнозы не ставили!
Хорошо, есть такие врачи, как доктор Найджел, видящие насквозь, а не жопой. По рассказу Сьюзен, он «заговаривал маме зубы», давая шанс остаться в санатории подольше и просто жить. «Ваша девочка идет на поправку, но все еще нестабильна». В случае необходимости Сьюзен разыгрывала спектакли: металась по кровати, вопила на разные лады или падала
Напоследок Леона сфотографировала рисунок мелками и сделала со Сьюзен селфи, обещая показать Гамельну. Не хотелось расстраивать девочку. В конце концов, Гамельну она рано или поздно обо всем расскажет.
Идея с домиком в лесу свербила мозг, но, увы, следовало поостеречься. Нужно было обставить все так, чтобы никто и думать не посмел на Гамельна. И, конечно, решить вопросы с документами и образованием для детей. Как бы Гамельн ни давил «холодной взрослой рассудительностью» — и Леона не дура. Она знала, хорошо знала: законы очень гибки. Пара вариантов, как обойтись малой кровью, у нее уже были на примете.
А пока ее ждало новое испытание. Леона кивнула сама себе и застыла. Частная школа Шабатона выглядела настолько пафосно и помпезно, что тошнило при одном взгляде на нее. Вся чистенькая, белая с золотыми вензелями и гербом. Окруженная каменным забором. Колючей проволоки по верху только не хватало.
Литые ворота с тремя камерами по бокам и магнитной калиткой намекали, что хренушки еще в этот ад попадешь. Леона потопталась, пригладила волосы и решительно подошла, нажимая на кнопку видеофона.
— Вы по какому вопросу? — мужской голос цербера полоснул металлом.
— Я хотела бы подать документы.
— Вам назначено?
— Э, нет. А разве надо?
— Директор принимает только по предварительной записи. На сайте все есть. Телефон там же. Заполните по форме — тогда и приходите.
— Погодите-погодите, я что, зря тащилась через пол…
Сухой щелчок дал понять, что связь закончена. Черт! Позвонить еще раз? Леона подозревала: жалости у мужика не появится. А вот желание выйти и «объяснить по понятиям» очень даже. Леона пнула калитку, подергала в разные стороны, но чуда, как в санатории, не случилось. Калитка не поддалась ни на миллиметр. И как теперь быть? Ждать окончания занятий? На каникулах в этой пафосной школе проводились кружки и секции. Добровольно-принудительные.
Леона вычитала инфу из отзывов в интернете. Одни называли школу «вершиной», другие «достойным учебным заведением», третьи обливали говном. Третьим, как правило, было больше всего веры. Но мамаша Чарли явно ориентировалась на «все самое лучшее». И вместо игр на улице таскался пацан в каземат. Где все смотрят свысока и пальцы гнут.
Дождаться его после занятий, может, и выглядело разумно, только Леона не знала, насколько Чарли изменился, и надеялась найти его в списках распределения по секциям и кружкам. Затем прокрасться к нужному кабинету — и ловить прицельно.
Леона двинулась вдоль забора. Сколько ей ждать? Нужно было успеть вернуться к приходу Гамельна, изображая пай-девочку, которая лечится дома. После нескольких дней отдыха и мазей плечо правда чувствовало себя лучше. Но Гамельн «выползание в свет» все равно не одобрил бы.
Перед Леоной вдруг спикировала сумка — кричаще ярко-зеленая. Какой-то ученик перелезал через забор: занес ногу, нащупал опору и спикировал вниз. Все это он явно проделывал не первый раз. Отряхнувшись и развернувшись поднять сумку, парень замер и волком зыркнул на Леону, а затем неожиданно замахнулся.