Молчание Сабрины 2
Шрифт:
Сабрина склонилась над спящим Пронырой и, аккуратно засунув руку под подушку, принялась под ней шарить. В какой-то момент пальцы ее нащупали там что-то – какой-то небольшой мягкий предмет.
«Нашла!»
И тут произошло то, чего Сабрина боялась. Проныра вдруг повернул к ней голову. В стеклах его круглых очков отразилось кукольное лицо.
– Да, дельце не то, чтобы тяп-ляп-обстряпп, но повозиться стоит, так как оно, упомянутое дельце, сулит нам весьма немалую выгоду, – забубнил он мерным, монотонным голосом, не открывая глаз. – Само собой, я все подробно изучил, законспектировали и подшил в папку номер сто тридцать шесть дробь двадцать четыре с полки «Бульварных
Где-то на второй трети прозвучавшего отчета Сабрина, наконец, осознала, что Проныра говорит вовсе не с ней. Да и вообще, судя по всему, его собеседник находится даже не в Габене, а в стране снов: разместился с удобством в кресле или же едет в экипаже по городу, а клерк отчитывается и трясется (в одеяле), опасаясь упустить хотя бы мелочь.
Сабрина поняла две вещи. Первая – то, что некий мистер Жилдридж (почтенный), судя по всему, был несколько не в своем уме, поскольку почему-то подал в суд на сову, которая поселилась в его птичнике. И вторая… кхм… вторая… Стало очевидно, почему Проныру не пускали ночевать в фургон.
Вот и сейчас бормотание бывшего адвоката без внимания не осталось. В стенку дома на колесах тут же заколотили, и Бенджи (или это был Бонти?) крикнул:
– А ну, заткнись, Проныра! Сил нет терпеть!
Бывший адвокат перевернулся на бок, протяжно чихнул и мирно засопел с довольной улыбкой, очевидно, прекрасно понимая, что разбудил обитателей зеленого фургончика.
Выждав пару мгновений, кукла медленно и осторожно потянула найденный предмет из-под подушки. Миг – и ее рука, сжимающая кисет, выскользнула наружу.
Заполучив желаемое, Сабрина ринулась прочь.
Спрятавшись в закутке у сундука и фонаря, она торопливо развязала кисет…
А внутренний голос все подгонял ее: «Быстрее! Шевелись! Шевелись!»
Но пальцы куклы от волнения и нетерпения лишь запутывались, она спешила, пока пропажа не обнаружена, а спешка, как известно, к добру приводит только в том случае, если у вас на глазах черная маска воришки, а за вами гонится полицейский констебль, свистя в свой свисток.
И тут, когда уже казалось, что Сабрине все же удастся провернуть то, что она задумала, за спиной куклы раздался звук шагов, хлюпающих по лужам.
Сабрина обернулась, пытаясь придумать отговорку, – любую, хоть что-то, но голос в голове (который всегда такой умненький-разумненький и который постоянно обижает ее, называя «глупой куклой») молчал.
Впрочем, отговорки Сабрине не понадобились. Кажется, хлюпающий по лужам мистер ее не заметил.
Нечто, напоминающее плохо сшитого
– Сэр! Откройте! – завопило это нелицеприятное, странно себя ведущее существо голосом Заплаты. – Сэр! Скорее проснитесь! Сэр!
– Да что же это такое?! – закричал Брекенбок, а затем, спустя пару мгновений, дверь распахнулась. Хозяин балагана замер на пороге с таким видом, будто намеревался совершить убийство. – Мне дадут сегодня поспать, или нет?!
– Сэ-эр?
Выглядел Заплата еще хуже, чем обычно (то есть не просто, как побитая собака, а как собака, которую хорошенько отделали). Он запыхался, глазки навыкате – вываливаются из разношенных век, волосы растрепаны, пальто нараспашку – кажется, он потерял последнюю пуговицу.
– Ну, держись, Заплата! – Хозяин балагана навис над своим приспешником. Шут забыл колпак в фургоне, и сейчас даже его лысина была настроена весьма угрожающе.
– За что? – не понял Заплата. Ну, за что держаться?
– Не «за что», – ответил Брекенбок. – А «что».
– «Что»?
– Да: «что»! Что случилось, подери тебя Осень?
В балагане все знали, что если Брекенбок начал ругаться по-Льотомнски, если он упоминает осень, то самое время бежать, не оглядываясь.
– Что случилось такого, – продолжал шут, – что ты заявляешься и оббиваешь краску с этой моей красивенькой дверцы своей грязной облезлой ручонкой?
– Это там! Там! В городе, сэр! Оно!
– Что ты несешь? – Брекенбок яростно зевнул и грозно сдвинул брови. – Что за блоха тебя укусила? Постой-ка! Тебя что, блоха укусила?
– Окно! Дерево! Морда в рамке! Они там!
Заплата выглядел таким взволнованным, то ли счастливым, то ли перепуганным, что Брекенбок понял: дело серьезное. Убийство Заплаты откладывалось на пару дней или глав.
– Я вообще ничего не понимаю, – проворчал Талли Брекенбок.
– Ну я же вам рассказываю! – заламывая в отчаянии руки, провыл Заплата.
– Нет, ты несешь чепуху! Тебе, что, кошмар приснился? Люблю слушать чужие кошмары. Расскажи все по порядку.
Но Заплата, вероятно, то ли не знал, что такое «по порядку», то ли действительно пребывал сейчас в состоянии совершеннейшего душевного потрясения и расстройства, отчего начал излагать строго «от обратного»:
– Я залез на дерево! А еще там была злющая псина…
– Постой-ка, – прервал Заплату Брекенбок. – Куда ты залез?!
– Ну, на дерево! Это такие штуки, которые растут из земли и…
– Я знаю, что такое дерево, болван! Где ты его нашел?
– На аллее Ффру.
– Что ты делал на аллее Ффру?
– Решил прогуляться.
– С каких это пор ты прогуливаешься на аллеях?
– Все из-за маленьких генералов, которые командуют морскими чайками, а те командуют грушами, и все ходят по стене вверх-вниз, а еще якорь вместо маятника…
Брекенбок замотал головой: все вышеперечисленное просто не могло в ней уместиться. То ли он отлежал голову во сне, то ли все, что пыталось сейчас пробраться в его уши, действительно представляло собой какой-то невероятный бред.