Молчание тундры
Шрифт:
– Халгар Джосгар, – узнал его наместник.
– Ты – брат Алгерда, но ты не один из нас. Ты предал север.
Дарун вздохнул, не в силах ничего сказать в своё оправдание, но что-то в глубине души не позволило ему стоять, опустив голову, перед этим простолюдином.
– Я – потомок Нерала Талима, в моих жилах течёт его кровь. На севере только кровь определяет, кто будет вождём.
– У тебя порченая кровь, – проговорил Халгар сквозь зубы.
– Если ты пришёл что-то клянчить у меня взамен на сомнительную помощь и поддержку, то зря. Я не нуждаюсь в
Глаза Джосгара гневно блеснули.
– Кровь скоро не будет иметь значения, и ты в этом убедишься. Настанет время бед, но ничего исправить будет уже нельзя. За твоей спиной зреет заговор, и нет никого, кто бы защитил тебя. Перед смертью ты пожалеешь, что отверг мою помощь.
Халгар так зловеще улыбнулся, что у Даруна перехватило дыхание.
– И какую же помощь ты мне предлагаешь? – спросил он. – Ты – из простых. Откуда тебе знать, как влияют на старейшин?
– Простые не влияют на них, – ответил Халгар. – Они их убирают.
Дарун прищурился и с любопытством посмотрел на амбала.
– А взамен ты хочешь стать одним из десяти старейшин?
– Первым из них.
– Я так и думал. Справедливая плата.
Халгар пронизывал наместника долгим взглядом. Вязким, тягучим.
– У меня недавно родился сын, – сказал он и посмотрел на новорождённую в руках Даруна. – В награду за помощь ты выдашь за него свою племянницу.
– Похоже, у меня нет другого выбора.
Дарун положил ребёнка у порога дома, достал нож и полоснул себя по ладони. Халгар проделал то же самое. Они пожали руки, скрепив договор кровью.
– Моя жена Далла будет её кормилицей, – сказал Джосгар, выходя со двора.
Наместник поднял девочку и вошёл в дом.
Черноглазая женщина, которую так никто и не увидел, ещё долго стояла в тени среди хижин. Её плечи вздрагивали.
Глава 2
Дарун сидел за деревянным столом и старательно выводил чернилами буквы на бумаге. Позади стоял шкаф для книг, но их там было не много.
Кабинет занимал почти половину второго этажа и выходил окнами на горы. Часть двора с оленьим загоном также была видна. Дверь позади рабочего стола вела в спальню. В зимние дни, когда холода бывали особенно яростны, а солнце тундры не всходило вовсе, Дарун не покидал кабинета неделями.
Скрежет пера по бумаге успокаивал его, отвлекал от дурных мыслей и от воплей годовалой племянницы. Наместник не испытывал к ней ничего, кроме отвращения. Иногда, стоя возле колыбели, он желал девочке смерти. В тот день, когда она впервые заплакала, он и не предполагал, что сможет ненавидеть её ещё сильнее. Есть ли вообще пределы и границы этой ненависти?
В дверь постучали и вошли, не дожидаясь ответа. Наместник взглянул на посетителя, и его лицо стало ещё мрачнее.
– Настанет день, когда ты обрадуешься моему визиту, – сказал Аластор.
Дарун уставился в свитки, делая вид, что не имеет ни малейшего желания говорить.
– Какие новости? – спросил гость, присаживаясь на стул напротив наместника.
Болотные глаза смотрели
Наместник не знал, чего от него хочет услышать гость, но норовило вырваться лишь одно: «А не пошёл бы ты». Однако, произнёс Дарун всё-таки другое:
– В тот вечер ты оставил меня с этим ребёнком. Мой брат и его жена погибли. Лучшие воины деревни мертвы, а я даже не знаю, что с ними случилось. Ты приказал мне никуда не лезть и ушёл. После всего этого ты спрашиваешь меня, какие новости?
– Прошёл год, но ты всё ещё в этом доме. Занял место вождя. Сидишь за его столом. Почиваешь в его спальне. Я вижу, дела у тебя идут хорошо. Так чего ты злишься?
– Хорошо?! Да, я стал наместником. Но ты не знаешь, чего мне это стоило!
– Не надо пытаться вызвать у меня жалость. Мы с тобой не друзья и не родственники. Мне велено присматривать за поселением, а не вмешиваться в его дела.
– Какой с тебя толк, если ты не смог спасти моего брата?
– Такова воля тех, чьи решения нам неподвластны.
– На этих твоих господ можно вообще спихнуть всё, что угодно. Откуда мне знать, что ты действительно что-то делаешь для Дор-Лунды, а не просто праздно шатаешься здесь оттого, что тебе больше нечем заняться?
– Мы оба хорошо знаем, что я охраняю вещи более важные, чем жизни вождей.
– Каких вождей? Есть только я и это годовалое дитя. Наш род прервался, ты не понимаешь?
– Выдай её замуж, и род продолжится. Так, прямые потомки Нерала Талима много лет назад стали Тиррабалями, когда не было наследника мужского пола. Не вижу причин для беспокойства. Ты заболеешь, если будешь так переживать.
– Довольно! – рассвирепел Дарун. – Зачем ты пришёл?
– Не забывай, кто перед тобой, – ответил ледяным тоном Аластор.
– Мой брат говорил, что тебе запретили убивать и пользоваться магией, так какой с тебя толк? Как ты собираешься защищать нас, если не в состоянии позаботиться о самом себе?
Лицо Аластора изменилось, оно вытянулось и осунулось ещё сильнее, а глаза налились чёрной кровью.
– Есть вещи, которые люди понять не могут, и, тем не менее, упорствуют в своём безумстве. Я не могу ничем навредить людям, но помни, что за мной стоят силы более могущественные, чем меч или заклинание мага. И не стоит злить меня. Тобою заинтересуются те, кто может убивать.
– Лучше бы я никогда сюда не возвращался, – сказал Дарун сквозь зубы.
За дверью кабинета послышался детский плач. Губы наместника дрогнули, но он подавил в себе раздражение.
– Как ты назвал девочку? – спросил чародей.
– Лит.
– Лит Тиррабаль, – попробовал имя на вкус Аластор. – Сойдёт.
– Я уехал отсюда, выучился в академии, овладел науками и знаниями. Я собирался стать учёным и мудрецом, я хотел познать тайны мира, но ты обманом заставил меня вернуться сюда. Теперь я один, среди неотёсанных дикарей. Вот во что ты превратил мою жизнь!