Молчание

Сагара Мишель

Лицо призрака странно исказилось, когда она коснулась его. Его, да.

Бороды.

– Как твое имя? – Прошептала она.

Его глаза расширились и он посмотрел прямо на нее так, будто она была чем-то совершенно отличным от Эммы Холл, которой являлась всю свою жизнь.

– Пожалуйста, – добавила она.

– Морган. – Эти два слога прозвучали растянуто и медленно.

– Морган, иди ко мне. – Она накрыла его руку своей и потянула изо всех своих иллюзорных сил. Она чувствовала сопротивление цепи, хотя не видела

ее, и вот он стоит возле нее, держа ее за руку. Его рука была холодной. Она коротко улыбнулась. – Маргарет?

– Здесь, дорогая.

– Это – Морган. Присмотришь за ним?

Мужчина выглядел смущенным, но у нее не было времени. Она посмотрела на Чейза и увидела, даже на таком расстоянии, что огонь отступил. Тогда она двинулась к другому некроманту; женщина нахмурилась.

– Лонгленд, – сказала она. – Я... сила... я думаю она ушла.

– На что?

Эмма обошла Лонгленда сзади и потянулась к длинному тонкому человеку, который был источником огня для Эрика. Когда они были такими вытянувшимися, искаженными, было трудно что-то сказать об этих мертвых; она не могла уверенно сказать, был ли это мужчина или женщина. Но, на самом деле, это не имело значения.

Она потянулась и коснулась руки призрака.

– Я – Эмма, – сказала она, стараясь выглядеть наименее угрожающе.

– И я здесь, чтобы освободить вас.

Она увидела глаза в шесть дюймов длинной, которые вертелись, чтобы сосредоточиться на ней. Она не могла уверенно сказать, что они расширились.

– Как вас зовут? – Спросила она, стараясь не вздрогнуть.

– Александр.

– Александр, – повторила она. Она снова напрягла силы и потянула.

Опять она почувствовала, как что-то сопротивлялось. Это было четкое, быстрое ощущение. Александр появился сбоку от нее, его рука в ее. Его рука тоже была холодной, и она снова улыбнулась.

Александр был моложе Моргана; старше Джорджеса или Кэтрин, но моложе, подумала она, чем Эмили; у него были не укрепившиеся нос, подбородок и лоб подростка.

– Эмма?

Она кивнула.

– Эмма Холл.

– Ты в опасности, – сказал он ей, дрожа. – Ты не должна быть здесь.

– Мой друзья здесь, – сказала она ему тихо. Она посмотрела на Эрика. Он колебался, потому что огонь лился, будто играл в перетягивание каната, и отступил. Он повернулся и посмотрел прямо на Эмму, чего не сделали ни Лонгленд, ни Чейз.

Она увидела, что он кивнул. Это было быстро и почти незаметно.

– Алекс, – сказала она призраку. – Тебе придется подождать здесь минутку.

Она повернулась посмотреть на себя. На Эмму Холл, которая стояла неподвижно прямо перед крыльцом горящего дома. В окне сквозь дым она мельком увидела лицо Марии Копис; Она, однако, не горела и не задыхалась, а ее маленький сын с большими светящимися глазами, смотрел вниз, на улицу.

Она начала приближаться к себе, что было одновременно утешительно и очень-очень

жутко, когда она услышала слова Лонгленда.

– У меня ваша подруга, – сказал он. – И я советую вам обоим держаться на расстоянии, если вы хотите, чтобы она осталась живой.

– Лейла, возьми ребенка.

Она пробежала остаток пути к своему телу и запрыгнула в него. Оно плотно укутала ее, как утробы матери. На мгновенье она почувствовала его: тяжелое, плотное, инерционное, такое неприятно ограниченное, что ей захотелось выйти снова и быть свободной. Но она сдержалась, потому что знала, что без тела была просто одной из мертвых.

– Нет, – сказала ей Маргарет. – Не мертвой. – Но она услышала удивление и одобрение в этом внутреннем голосе.

Она открыла глаза – свои настоящие глаза – и мир снова стал ярким и цветным. Трава была зелено-коричневой, машины плотными, дома кирпично-каменно-алюминиевыми различных оттенков. Люди носили одежду, которая не была только серо-черной.

Некроманты были бессильными. Вот что подумала Эмма и это стало ее первой ошибкой.

Женщина достала оружие. Она приставила его к голове ребенка и холодно приказала Эллисон отпустить.

И Эллисон, которая не дрогнула бы, если бы оружие приставили к ее голове, задрожала и медленно разжала руки. Эрик и Чейз замерли, а другой некромант – мужчина, имени которого она не знала – тоже достал оружие, в то время как женщина, которую Лонгленд назвал Лейла, схватила ребенка. То, что она угрожала оружием, манипулируя кричащим ребенком было плохо; она явно не была матерью. Или не была Майклом, который, если бы когда нибудь смог заставить себя прикоснуться к настоящему пистолету, вряд ли сделал бы подобное.

Лонгленд все еще владел ситуацией, потому что у него была Эллисон.

Из окна над улицей, окна, из которого выглядывала Мария, Эмма услышала крик.

Однако, крик принадлежал не Марии. Эмма начала поворачиваться, но что-то сильно толкнуло ее. Это было не больно, но настолько мощно, что она с такой силой упала на асфальт, что содрала кожу. Ее руки саднили, а волосы поднялись, будто наэлектризованные. Она почувствовала, как что-то прошло мимо нее, что-то, что она не осознала полностью, но что бы это ни было, она позволила ему пройти.

Лейла закричала.

Огонь вспыхнул вокруг нее, и это было не зеленое пламя, но красно-

оранжевое, сердце и жар огня, разрушившего Роуэн-авеню, а заодно и большую часть жизни Марии.

Эрик крикнул, Эллисон повернулся. Со своего места Эмма ощущала жар огня, а Эллисон стояла прямо возле него. Она вскрикнула и выхватила ребенка непосредственно перед тем, как Лейла выпустила его из рук. Лонгленд почти потерял ее, но сумел удержать.

Но ребенок не горел.

Второй мужчина что-то громко кричал, а затем повернулся и направил оружие – не на Эрика или Чейза, а на Эмму.