Молчание
Шрифт:
— Аленушка, когда парни проснутся, покажешь им, где у нас здесь выход, — попросил он, и она ему молча кивнула.
Работники мастерской — Николаич и Рыжов — не сразу поняли, что случилось что-то нехорошее. Из подвала на лестницу выскочила женщина с двумя буханками хлеба в руках, промчалась вверх по ступенькам, чуть не сбив их с ног, и закричала кому-то на первом этаже:
— Антон, беги быстрее, пока на кухне хоть что-то еще осталось.
Николаич от удивления раскрыл рот и ускорил
— Что она орет такое, дура эта, — сказал он. — Черт! Там же на кухне Варвара моя!
— Николаич, люди жрать захотели! — догадался Рыжов. — Вот и сходят от голодухи с ума. Кто как может.
Из подвала выскочил мужчина с банкой тушенки и тремя батонами в руках. Николаич от возмущения чуть не задохнулся:
— Ты видел это?! Рыжов, беги, глянь, что там творится! — заорал Николаич. — Беги, я тебя прошу!
Рыжов кивнул и помчался по коридору в сторону пищеблока. Николаич бросился вслед за ним. Но шустрый Рыжов за считанные секунды скрылся за поворотом.
Возле дверей моечной Рыжов остановился и с ужасом посмотрел на толпу, рвущуюся в пищеблок. Какой-то дед тростью лупил по спинам людей, чтоб его пропустили.
— Я инвалид! — орал дед.
— Эй, дикие, что вы здесь все столпились, — закричал на людей Рыжов. — Запасов еды в больнице хватит надолго, если вы их не будете разворовывать!
— Рассказывай сказки кому-нибудь другому! — завопил дед. — Здесь почти все уже вынесли!
Рыжов со злости плюнул на пол.
— Да это быдло за месяц не вынесет всех запасов. Я, надеюсь, до кладовых они не добрались.
— А где здесь кладовые? — поинтересовался дед.
— В заднице у тебя, — подсказал ему Рыжов. — Загляни — увидишь!
Рыжов набрал воздуху в грудь и заревел не своим голосом:
— Задолбали, уроды! Я, блин, щас вас научу, как себя надо вести!
Рыжов напоследок сверкнул глазами и скрылся в моечной. В помещении, в котором очутился Рыжов, на крюке висел скрученный моечный шланг. Рыжов размотал его, насадил на кран с горячей водой и закрепил зажимом.
Открыв кран, Рыжов выскочил в коридор, встретился взглядом с Николаичем, улыбнулся ему и направил струю горячей воды на спины людей.
— Уважаемые граждане, прошу разойтись!!! — крикнул он.
Люди, ошпаренные горячей водой, с криками бросились врассыпную. Вдруг откуда-то выскочил громадный, ростом под два метра, накаченный не в меру мужик.
— А ну, выключи воду, я сказал! — потребовал Громила.
Николаич схватил за плечо Громилу и закричал ему в лицо:
— Извини, друг, не будет этого!
— Это почему же?
— Там внутри люди друг друга давят. А здесь дураки еще сильнее их зажимают. Всем насрать на то, что происходит на кухне. Неужели и ты такой же, как и все остальные?
— Я не такой! Просто одни урвут себе пожрать, а другим хрен что достанется.
— Дурь! В больнице еды навалом, всем хватит!
Толпа редела
Николаич схватил за шиворот сорванца лет двенадцати с упаковкой соли.
— Эй, дурачок, нахрена тебе шестнадцать килограмм соли?
Сорванец попался упрямый, он крепко держал упаковку соли в руках и болтал ногами в воздухе.
— Отпусти, мамка сказала, хватай, что сможешь, потом обменяемся.
Николаич кое-как отобрал у сорванца соль и дал ему подзатыльник.
— Передай мамке, что я найду ее, конфискую, что наворовала и убью на месте без суда и следствия.
Сорванец сорвался с места и бросился прочь. Николаич развернулся и хлопнул громадного мужика по плечу.
— Чего тебе? — спросил Громила.
— Как зовут тебя, друг?
— Боря.
— Слушай меня, Борис, собери человек десять таких крепких мужиков, как ты сам, и приведи их сюда.
— Зачем это? — удивился Громила.
— Будете охранять пищеблок, — объяснил Николаич. — И за это я вам гарантирую полноценное питание для вас… и всех ваших близких, находящихся в этой больнице.
Громила почесал затылок.
— Будет сделано, товарищ начальник! — произнес он после небольшого колебания и удалился.
Николаич зашел в опустевший пищеблок и увидел лежащую на полу Раису. Ее очень сильно трясло, и она вскрикивала от боли. Лицо у Раисы было все в волдырях, глаз — сварен. Над ней склонившись, хлопотали Варвара Семеновна и Анжела. Варвара Семеновна держала голову Раисы, а Анжела к лицу прикладывала мокрое холодное полотенце.
Николаичу приходилось в жизни видеть картины и пострашнее. Он спокойно оценил ситуацию. Самое главное — с его женой, Варварой Семеновной, было все в порядке.
— Рыжов, ты где?! — позвал своего подчиненного начальник отдела технического обслуживания.
В пищеблок заглянул Рыжов. Руки у него были красные из-за горячей воды.
— Чего, Николаич? — откликнулся он.
— Хватай на руки девчонку и неси ее в ожоговое.
Рыжов кивнул и поднял на руки Раису.
— Не трогайте меня, — заорала бедная девушка. — Дайте умереть спокойно! Я вас прошу!
— Потерпи, милая, все будет хорошо, — прошептал Рыжов и двинулся к выходу.
Николаич посмотрел на перепуганную до смерти Варвару Семеновну и вполголоса сказал:
— Рыжов, двигай быстрее, а то сердечко девчонки может не выдержать боли.
Первым проснулся Жора. Он сел на корточки возле стенки и уставился на Вадима, который лежал на холодном бетонном полу лестничной площадки и храпел во всю мочь. В горле у Жоры противно зачесалось, и он закашлял. Кашель был неприятным и выходил откуда-то из бронхов. Откашлявшись, Жора подполз к Вадиму и зарядил ему в лоб хороший звучный «фофан».