Молчи и танцуй
Шрифт:
Иван кивнул и поднял свою рюмку. Кирилл угрюмо последовал его примеру. Закусив кусочком шашлыка, молодой журналист как бы между делом заметил:
– Надеюсь, вы слышали, что люди Лесневского оформляют пакетик акций самого крупного алкогольного производителя нашей хлебосольной области?
– Слышал, но сомневался, что он рискнет.
– И напрасно. Ставлю последние штаны, что заводик будет куплен, а потом начнется самое интересное. На рынке давно не протолкнуться, местные производители не знают, в какую
– Ясное дело, – процедил Кирилл. – Мой завод находится здесь и налоги платит здесь, поэтому я для них чужак. Я знал, что когда-нибудь споткнусь об этот камень.
– Угу. Лесневский будет защищать свои вложения, и я даю штуку баксов, что союзников у него найдется немало. Вас ожидает информационная война, за которой сразу последует торговая с применением дозволенных силовых приемов.
– Кишка тонка…
Иван усмехнулся, и, растянувшись в кресле, поинтересовался:
– Что планируете делать?
– Воевать, что еще делать, – вздохнул Кирилл. – Понимаешь, мне не собственность свою жалко, мне людей жалко… Вань, я принесу тебе чемодан документов, внимательно изучишь, подумаешь, что можно сделать. Для начала запустим кампанию в прессе.
– А потом?
– Потом будем копать траншеи и закладывать мины.
Кирилл налил еще водки.
Зеркал в этой комнате было много. Они были везде. Как бы ни отворачивалась Лариса, куда бы ни прятала свой напряженный и почти испуганный взгляд, она постоянно встречалась с ним в одном из гигантских зеркал танцевального класса.
Танцоры отдыхали. Три пары, парни и девушки, сидели на полу, потягивали газировку и старались говорить тихо. Руководительница сегодня была не в духе, поэтому ее лучше не раздражать.
На самом деле Лариса сегодня никак не могла сосредоточиться на работе. Она гоняла одну и ту же фонограмму, отрабатывала с танцорами одни и те же движения, якобы для четкости, но подспудно она чувствовала, что весь вечер просто валяет дурака. От таких репетиций пользы бывает немного, к тому же есть еще и зарплата, которую нужно оправдывать. Никому нет никакого дела до того, что стряслось и как тебя сейчас ломает. Пришла – работай.
Но Ларисе не работалось. Память то и дело возвращала ей сегодняшнее утро, точнее – сцену у входной двери. Дружок Игоря приходил разузнать, где его жена и что у нее на уме, готова ли встречать любимого мужа из долгой командировки. А ведь она почти забыла о его существовании, почти выбросила из головы, как неприятное сновидение.
– Ларис, – подал голос один из танцоров, – мы готовы.
Она отвернулась от зеркала, посмотрела на своих подопечных.
– Отдохнули?
– Ага.
– Тогда подъем и погнали по
Ребята поднялись, вышли на середину класса. Лариса подошла к музыкальному центру, запустила компакт-диск. Из стоваттных колонок, расставленных по углам, ухнуло многоголосие «Кар-Мэн». Это была «Чао, бамбино». Лариса уселась на пол, сложила руки на коленях. Ей нравился этот танец, но уже вторую неделю они не могли довести его до ума. Что-то все время летело к чертям.
Может, не в танце дело?
Пару минут Лариса автоматически отстукивала ритм, созерцая мелькание пестрых гимнастических костюмов. Потом устало опустила голову. Нет, опять не идет…
Когда песня закончилась, Лариса боковым зрением заметила какой-то движущийся силуэт у дверей. Она обернулась.
– Вадим, ты?!
– Привет. – Он махнул рукой, медленно продвигаясь вглубь класса. Он как всегда смущался. – Не помешал?
– Конечно, нет! Проходи.
Она поднялась, направилась ему навстречу, и танцоры снова получили возможность отдохнуть.
– Ты откуда здесь?
– Шел мимо, – ответил Вадим.
– Знаю я твои «мимо»! – улыбнулась Лариса. – Что-то случилось?
– Нет, если не считать, что мне захотелось тебя увидеть. Я правда не мешаю?
Несмотря на свое настроение, Лариса обнаружила внутри себя даже способность умиляться.
– Да я же сказала, что нет. Я закончила. – Она обратилась к своим подопечным: – Ребята, на сегодня все. Встречаемся здесь послезавтра, за час до выезда на концерт.
Танцоры не возражали.
Лариса собрала компакт-диски, накинула на плечи кофточку и увела Вадима за собой. Они миновали два лестничных пролета, прошли по третьему этажу дворца культуры и уперлись в маленькую комнатку в самом конце коридора.
– Это моя клеточка, – сказала Лариса, вставляя в замочную скважину маленький серебристый ключ. – Здесь я прячусь от директора и от рассерженных родителей.
– А родители сердятся?
– Бывает, когда я забираю своих орлов и уматываю на какой-нибудь концерт. Понимаешь, при этом иногда приходится отменять занятия с малышами, вот их родители и визжат. «За что мы деньги платим!» и тому подобное… Вообще-то, я давно хочу отказаться от малышей и заниматься только профессиональной подготовкой.
Они вошли в комнатку. Размером она была не больше кухни в обычном жилом доме. Окно выходило на площадку перед крыльцом дворца, возле окна располагался столик, рядом – шкафчик с двумя дверцами, а возле противоположной стены нашел свое, вероятно, последнее пристанище зеленый диван с ободранными подлокотниками.
– Любишь комфорт, – пошутил Вадим, разглядывая плакаты на стенах: Фил Коллинз, Джек Николсон, балет «Тодес» чуть ли не в полном составе, множество других людей различной степени известности.