Молли
Шрифт:
Через час громадных размеров пикап уволок папину машину. В доме осталась только женская часть семьи. Элли переоделась в домашний халат, высыпала в большую миску последнюю партию пирожков.
– Пойдем хоть чай пить, что ли, – позвала она дочь.
На кухне царила духота. Молли распахнула окно, вскарабкалась на подоконник.
– Куда ты залезла, – осадила мать, – а табурет на что? Спускайся. Двенадцать лет, а все как маленькая себя ведешь.
Элли подошла к окну, протянула руки, чтобы помочь дочери спуститься и вдруг замерла. Молли проследила за ее взглядом, обернулась.
К
Чем ближе путник подходил к дому, тем заметней нервничал. Свободная рука то и дело хваталась за шляпу, тут же отдергивалась, часто он замедлялся, оглядывался, словно раздумывал, не повернуть ли. Вскоре стало ясно, что на нем не зеленая рубаха, а какой-то старомодный кафтан. Пуговицы стягивали туловище так туго, что поперек груди и живота образовались ямки, как если бы мешок, набитый ватой, стянули веревками.
У края поля низенький человек совсем разнервничался, остановился, перебирая трость обеими руками. Потом сунул трость под мышку, стянул с головы шляпу, начал с волнением заламывать поля. Желтые, до плеч, волосы издали напоминали соломенную крышу избушки.
Наконец взяв себя в руки, путник нахлобучил шляпу, решительно ринулся в сторону крыльца. Когда до дома ему осталось шагов тридцать, Молли молча отодвинула локтем послушную, как кукла, мать, сползла с подоконника. В прихожей бесшумно открылась дверь и так же бесшумно закрылась.
Сойдя с крыльца, Молли отыскала взглядом гостя, тронулась навстречу. Тот заметил ее, робко улыбнулся, потом на ходу приветливо помахал шляпой. Они остановились друг напротив друга, улыбка на рисованной физиономии теперь сияла, как начищенная монета на солнце. Сняв шляпу, гость отвесил церемонный поклон.
– Явился как и обещал, – услышала Молли знакомый голос с хрипотцой, – надеюсь, я не опоздал?
Глаза у Молли полыхали так, что могли бы подпалить легко воспламеняющегося гостя. Он смотрел в ответ с дружелюбным любопытством, огромные, как блюдца, глаза хлопали длинными ресницами.
Ни слова не говоря, Молли медленно пошла вокруг него, пощупала грязно-желтые волосы, ткнула пальцем в мягкую спину. Тот хихикнул, хрюкнул, принялся вертеть вертел головой, пытаясь не упустить из виду лица девочки. Ростом гость был не выше ее.
– Как живой, – прошептала Молли восхищенно.
Вблизи выяснилась причина странной походки, вместо зеленых ботфорт пухлые ноги были втиснуты в серебряные башмачки, о которых говорилось в маминой книге. Выглядело это так, будто угол подушки утрамбовали в маленькую чашку.
– Позвольте представиться о-фи-ци-аль-но, – снова заговорил гость. – Страшила, в прошлом Трижды Премудрый, в прошлом правитель Изумрудного города.
– Я знала!!! – Вопль прозвучал так внезапно, что соломенный гость подскочил, икнул.
Девочка замерла перед ним с горящим взором, вложила руку в протянутую желтую перчатку.
– Молли, – выдохнула в ответ. И вдруг с силой сжала невесомую ладонь, а потом с восторгом
Страшила с той же дружелюбной улыбкой наблюдал за ее реакцией.
– А что твоя мама, дома сего… – Он прервался на полуслове, пальцы девочки вцепились в тряпичную щеку и тихонько потянули. Гость издал короткий смешок.
Вместо кожи Молли нащупала грубую мешковину, причем изрядно запыленную. Видно было, что за бывшим правителем давно никто не ухаживал.
– Из Волшебного мира? – без обиняков спросила Молли, захлебываясь от бушующей внутри бури.
– Прибыл четыре дня назад.
Сзади скрипнула дверь. На крыльце показалась высокая стройная фигура Элли. Пошатываясь, как опьяневшая, она спустилась поступенькам крыльца. С робкой улыбкой Страшила шагнул навстречу. Когда Элли подошла ближе, на лице его мелькнула растерянность. Хоть у мамы Молли и угадывались знакомые с давних лет черты, он, видимо, не до конца осознавал, что увидит взрослую женщину вместо девочки Элли.
– А вот и наша… миссис… – пробормотал он.
Элли упала в его объятия словно споткнулась.
– Какая же я тебе миссис, миленький, – шепнула она в соломенное ухо.
Казалось, на целую вечность они застыли в такой позе, не произнося ни слова. Страшила безмятежно улыбался, а Молли мельтешила сзади, пытаясь выдернуть из головы соломенный волосок. В доказательство на будущее, что это было наяву. Мама словно подслушала ее мысли.
– С годами я сама начала верить, что это было лишь сном, – покаялась она.
– Да притупятся мои мозги, если это был не лучший сон в моей жизни.
– Ты никогда не спишь, – ласково разоблачила Элли, поглаживая соломенную голову.
Когда они наконец отстранились, Страшила вдруг швырнул шляпу в воздух, подпрыгнул, насколько позволяли короткие ноги:
– Ура!
– Ура! – тут же подхватила Молли.
– Я снова, снова, снова с Элли! – закончил счастливо.
Услышав знакомую с детства кричалку, Элли не сдержалась, расплакалась. В этот момент из дома донесся отчаянный лай. Элли с дочерью давно отвыкли от этого звука, обе удивленно посмотрели на раскрытые окна. Лай звучал так громко и пронзительно, что дребезжали стекла в рамах. Пес как будто все силы собрал для последнего, самого важного в своей жизни крика.
– А вот и наш старый добрый Тотошка, – радостно воскликнул Страшила.
Все трое поспешно отправились в дом, жалея силы бедного старого питомца. Пес стоял посреди комнаты на дрожащих лапах и неотрывно смотрел на дверь. Даже когда в проеме показался Страшила, пес не умолк, смотрел на гостя и продолжал заливаться, оглушая всех присутствующих. Ослабевшие лапы, похоже, не позволяли ему приблизиться еще хоть на шаг.
Страшила кинулся в комнату, подхватил на руки черный комок и пустился с ним в какой-то диковато-ритуальный пляс. Песик сухим языком принялся лизать гостю лицо. Зная, чем это кончится, Элли убежала за акварельными красками. Молли видела, как трясется от слабости и волнения голова Тотошки, силы на глазах покидали его. Пес обессилел и затих на груди старого друга еще раньше, чем Элли вернулась с красками.