Молодость
Шрифт:
Гагарин вспомнил свой разговор с командиром полка в день вступления в Добровольческую армию. На жирном лице седоусого генерала он заметил недоверие и вынужден был повторить имена офицеров, помогавших ему спастись от большевистской расправы и пересечь фронт. Но тогда Гагарин еще не понимал, что недоверием друг к другу пронизана Добровольческая армия снизу доверху. Чем же кончится эта история? Судом? Штрафной командой? Расстрелом? Куда и зачем ведет его командир.
У двери салона часовой выбросил винтовку по-ефрейторски на караул. Генерал поднял лицо к облачному небу, точно желая убедиться, не идет ли дождь, и быстро
— Прошу садиться, полковник, — пробасил генерал, и так как Гагарин продолжал стоять, волевым жестом указал на стул: — Садитесь! Я должен заявить вам, что вы настоящий офицер!
— Вы имеете в виду инцидент на перроне, ваше превосходительство?
— Нет, я имею в виду всю вашу биографию. Мне удалось получить подтверждение того, о чем вы прошлый раз говорили. Полковник Лауриц дал о вас лестный отзыв.
«Лауриц в Орле… и все же с ним налажена связь», — удивился Гагарин, стараясь точнее определить свое положение.
— Я назначаю вас командиром офицерской роты, — добавил генерал, расправляя усы и круглыми глазами пробегая какую-то бумагу на столе.
Глава двадцать пятая
Над зеленеющей степью, еще влажной от весеннего паводка, резвились жаворонки. Они поднялись в голубизну небес вместе с солнцем и висели там, заливаясь звонкой песней.
По дороге, обгоняя пехоту и пулеметные тачанки, в горячей вихревой пляске проносились столбы пыли, и конные ординарцы на галопе одевались в них, как в серые плащи. На вековых курганах маячили наблюдатели следя за извилистой линией окопов, черневшейся на окраине далекого села.
К Гагарину подскакал на рыжем дончаке молодой рябоватый казак в черной мохнатой папахе с белой косо пришитой лентой вместо кокарды. Махнул рукой, на которой болталась плетка:
— Командир приказал офицерской роте обойти село справа и отрезать красную пехоту!
— Хорошо, — сказал Гагарин, рассматривая в бинокль подступы к селу.
Обычно офицерская рота шла в резерве и бросалась в дело лишь тогда, когда захлебывалась атака полка. Генерал берег ее и гордился той лихой, беззаветной отвагой, какую проявляли эти вышколенные, обстрелянные господа с винтовками наперевес. Но сейчас задача была иная. Учитывая нарастающее сопротивление красных при вступлении Добровольческой армии в донецкие степи и желая как можно скорее прорваться к Луганску, генерал решил применить обходный маневр, чтобы вынудить противника сдаваться или панически отступать.
— Поручика Кружкова ко мне! — У Гагарина подрагивали толстые икры от нетерпения, пока его команда передавалась через всю колонну и маленький поручик бежал на носках по обочине дороги.
— Явился по вашему приказанию, господин полковник!
— Проверьте лично исправность пулеметов!
— Слушаюсь!
Гагарин подозвал к себе командиров взводов и отделений, объяснил задачу и приказал, чтобы люди сняли с себя все лишнее, а взяли по двести пятьдесят патронов. Офицеры откозыряли и разошлись к своим подразделениям. На подъехавшие подводы полетели скатки, фляги, разные сумки. Тут же расторопный ездовой сбрасывал на землю тяжелые цинковые ящики, офицеры вспарывали их штыками и рассовывали
Гагарин издали наблюдал за приготовлениями. Увидав одного офицера с кавалерийской винтовкой на ремне, он подозвал его кивком головы.
— Вы где находитесь, подпоручик? В строю или в обозе?
— Так точно, в строю!
— А почему винтовка без штыка? Извольте взять другую!
Он был строг с подчиненными, говорил мало и требовал безусловного повиновения. Офицеры корниловских походов тихонько брюзжали между собой, но уже никто не рисковал отвечать ему дерзостью, и даже прапорщик Тальников, пьяница и бретёр, опасливо сторонился при встрече.
В первых весенних боях с красными Гагарин действовал решительно и смело, управляя ротой без особой горячности, точно и в самом деле был рожден командовать армией. Как и все белые, он жил верой в близкую победу. Он знал, что для Советской России наступил критический момент.
Комбинированный удар Деникина с юга, Колчака с востока, Юденича с запада, при содействии английских, французских, греческих, польских войск и петлюровских наемников, должен был окончательно сломить и уничтожить молодую Республику. Антанта не жалела средств для организации этого сокрушительного удара. Силы белых превосходили советские войска почти вдвое.
Заметив в стороне от села небольшую возвышенность, Гагарин решил скрытно провести за нею роту и успеть подготовиться для броска к началу общей атаки полка. Действительно, обратный скат возвышенности спускался в глинистый овраг, тянувшийся почти к самым огородам села. Рота беглым шагом двинулась по дну оврага, не нарушая строя; только дозорные поглядывали через бугор.
Гагарин улыбнулся: «Сиволапое мужичье… Где им воевать! Оставили незащищенный фланг да еще с такими подступами!»
Ему доставляло особое удовольствие находить тактические ошибки в обороне красных и строить на этом свой успех.
Зной постепенно спадал, тени удлинялись на засохшей глине. Вытирая платком багровое лицо, Гагарин оглянулся на роту и махнул рукой:
— Стой!
С бугорка торопливо скатился один из дозорных, делая какие-то предупреждающие знаки. Поднявшись на ноги и не отряхивая запачканных брюк, он приглушен ным голосом сообщил:
— Кто-то лежит в бурьяне, господин полковник…
— Заслон?
— Нет, просто один человек.
Гагарин поморщился. Согнувшись, полез в гору, впился глазами в разросшийся на меже бурьян. Да, примерно на расстоянии трехсот шагов от оврага лежал красный наблюдатель. Он, конечно, не видел приближения гагаринской роты, он мог обнаружить ее в момент выхода из оврага и поднять тревогу.
Подозвав к себе подпоручика Веревкина, остроглазого смельчака, Гагарин шепнул:
— Тихая смерть.
— Слушаюсь!
Веревкин отдал винтовку дозорному, сбросил патронташи и подсумки и, взяв в зубы кинжал, медленно пополз к бурьяну. В это время в селе грохнула трехдюймовка, за ней вторая, третья. Красноармейская батарея начала % обстреливать приближавшуюся пехоту белых. Гагарин заметил, как возле одной колонны взметнулись в небо черные брызги и пехота стала рассыпаться в цепь. Тотчас от железной дороги донесся знакомый гром, над головой завыли снаряды, село застонало, оглушенное серией мощных разрывов. То бронепоезд «Три святителя» нащупывал артиллерию противника.