Молодой Гегель и проблемы капиталистического общества
Шрифт:
Позднее Гегель выразит противоположность между античным и современным обществом в такой весьма идеологической форме: "Самостоятельное развитие особенности представляет собой момент, который проявляется в античных государствах как наступающая порча нравов и последняя причина гибели этих государств" [15] .
Гегель приводит христианство как пример, где осуществляется этот принцип, существенно отличный от принципов и античного, и современного общества. В "Феноменологии" развитие этой мысли выступает гораздо осязательнее и зримее. Гегель раскрывает диалектику своекорыстия, а именно диалектику того ложного сознания, согласно которому индивид только в воображении способен последовательно осуществлять принципы своекорыстия, но в действительности, напротив, его собственная своекорыстная деятельность необходимо и неизбежно должна стать общественной, социально полезной, связанной с деятельностью других людей, превратиться в родовую деятельность человечества. "Когда она (индивидуальность. — Д. Л.) поступает своекорыстно, то она лишь не ведает, что
15
Гегель. Соч. Т. VII. С. 213.
16
Гегель. Соч. Т. IV. С. 208.
Это объективное преодоление самообмана своекорыстного сознания, однако, не означает, что снимается или хотя бы ослабляется его корыстность, роль и значение индивидуальной практики в обществе. Именно здесь, где развитие "Феноменологии" достигает преодоления ступени субъективности, Гегель с большой силой подчеркивает в-себе сущую социальность всякой практики как истину, которая скрыта за самообманом индивидуального сознания; именно здесь он подчеркивает с особой силой неуничтожимое общественное значение человеческой индивидуальности, понятой не в смысле той моральной возвышенности, присущей Канту и Фихте, а в той своекорыстной непосредственности, в которой она обнаруживается в повседневной практике капитализма. Жизненность, живое движение вперед человеческого) общества обосновывается Гегелем — учеником Смита — именно с помощью этой своекорыстной деятельности индивидов.
"Итак, поступки индивидуальности суть цель в себе самой; именно применение сил, игра их внешних проявлений сообщает им жизнь, иначе они были бы мертвым "в-себе"; в-себе-[бытие] не есть неосуществленное, лишенное существования и абстрактное всеобщее, наоборот, оно само есть непосредственно наличность и действительность процесса индивидуальности" [17] .
Существенным моментом этой диалектики является постоянное, все более усиливающееся снятие непосредственности субъективной деятельности и вместе с тем и благодаря ему непосредственности индивидуального сознания: его "отчуждение" (Entaube-rung) и осознание "отчужденной" действительности не только как отчужденного от индивида поля деятельности, но и неотделимого от него как основа, содержание и определенность самой индивидуальности, самого индивидуального сознания. Это "отчуждение" (EntauBerung) осуществляется благодаря переходу человеческой деятельности в вещь, благодаря воплощению и отчуждению (EntauBerung) труда в вещь, причем это не простой предмет внешней, объективной действительности, измененный трудом, но центральный пункт общественных интересов, пункт перекрещивания индивидуальных стремлений, пункт перехода субъективного в объективное.
17
Там же. С. 208–209.
В этих столь сложных переплетениях различных сфер человеческой деятельности и вещей, в которых они воплощаются, возникает динамичное и обладающее собственными законами единство общественного целого. Конечно, его цельность и единство еще не осознаны действующими индивидами. "Они уже делали дело, прежде чем начали рассуждать", — говорил Маркс [18] . Благодаря этой деятельности яснее выступает не только объективность этих связей, но и их отражение в субъективном, хотя па этой ступени Гегель лишь фиксирует предпосылки и условия перехода к осознанной объективности общественной практики. Он описывает отношение индивидуального сознания к общественному целому следующим образом: "Целое есть движущееся взаимопроникновение индивидуальности и всеобщего; но так как это целое имеется налицо для этого сознания лишь в качестве простой сущности и, следовательно, в качестве абстракции самой сути дела, то моменты этого целого распадаются как разъединенные вне ее и внеположные; и как целое оно исчерпывается и проявляется лишь раздельным чередованием вынесения наружу и для-себя-сохранения" [19] .
18
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 96.
19
Гегель. Соч. Т. IV. С. 221.
В трудно понимаемом и темном изложении отношения "действия и стремления" индивидуальности к "сути дела" нужно иметь в виду, что в этой "сути дела" совпадают две стороны товара — его природная определенность как вещи и его общественная предметность как товара, причем с точки зрения индивидуального сознания, которое видит в нем, с одной стороны, продукт своей деятельности и ее цель, а с другой стороны, только средство удовлетворения своих потребностей, которое посредством этих двух моментов вступает в разнообразнейшие взаимоотношения с другими индивидами и тем самым с движением и жизнью всего общества.
Так проявляется диалектика, посредством которой человек в своем индивидуальном труде, в своей экономической деятельности обмена поднимается над субъективностью к общественной всеобщности, — это развертывание хорошо нам
20
Там же. С. 222–223.
Итак, диалектика труда, человеческой деятельности, общественной практики включается в диалектику товарного отношения и подчиняется ей. Ведь Гегель ясно понимает, что с помощью лишь деятельности и труда нельзя постичь сложный характер общественной предметности. Простой процесс "отчуждения" (Entauberung), который содержится в деятельности и труде, должен принять сложную, капиталистически фетишизированную форму для того, чтобы выразить человеческие отношения как основу общественной предметности в современном буржуазном обществе. (В последней главе, посвященной Марксовой критике гегелевской теории отчуждения, мы подробно рассмотрим, в чем Гегель ошибается в своем изложении капиталистической формы "отчуждения труда" и каковы конкретные следствия его заблуждений.)
Здесь мы ограничимся тем, что покажем, куда ведет диалектика этих отчужденных форм предметности, развивающихся противоречий между деятельностью человека, его отношением к другим людям и его отношением к предметам его деятельности и удовлетворения потребностей. Гегель так резюмирует этот результат: "Сознание узнает на опыте, что обе стороны — одинаково существенные моменты, и тем самым узнает природу самого дела, а именно, что она не есть только дело, которое противополагалось бы действованию вообще и единичному действованию, и не есть действование, которое противополагалось бы устойчивому существованию и было бы родом, свободным от этих моментов как своих видов, а она есть сущность, бытие которой есть действование единичного индивида и всех индивидов и действование которой непосредственно есть для других или есть суть дела, и лишь суть дела оказывается действованием всех и каждого; сущность, которая есть сущность всякой сущности, есть духовная сущность. Сознание на опыте узнает, что ни один из указанных моментов не есть субъект, а напротив, растворяется в самой всеобщей сути дела, моменты индивидуальности, которые для безмыслия этого сознания поочередно рассматривались как субъект, объединяются в простую индивидуальность, которая, будучи "этой" [индивидуальностью] столь же непосредственно всеобща. Сама суть дела вследствие этого теряет положение предиката и определенность безжизненной абстрактной всеобщности, она, напротив, есть проникнутая индивидуальностью субстанция-субъект, в котором индивидуальность есть в такой же мере в качестве себя самой или "этой'' [индивидуальности], как и в качестве вcex индивидов, и всеобщее, которое только в качестве "этого" действования всех и каждого есть бытие, действительность, состоящая в том, что "это" сознание знает ее как свою единичную действительность и как действительность всех" [21] .
21
Там же. С. 223.
Уяснение этой связи сделало возможным снятие индивидуального сознания в общественной объективности. Здесь "субъективный дух" становится "объективным духом". Гегель заканчивает первый раздел двумя главами о разуме, предписывающем законы, к разуме, проверяющем законы. Эти главы содержат резкую критику философии Канта и Фихте как высшего философского выражения этой ступени в развитии человеческого сознания, где общее отношение субъективного сознания к объективной действительности не возвышается над той непосредственностью, для которой противостоящий общественный мир объектов должен оставаться чем-то чуждым, даже враждебным. Содержание этой критики Канта и Фихте нам известно из анализа иенских произведений Гегеля, поэтому мы не будем касаться этого вопроса.
Столь же методологически не нова та на первый взгляд поразительная последовательность, с которой Гегель после того, как содержательно и объективно в анализе труда и товарного отношения осуществил переход от индивидуального сознания к общественной объективности, все же спорит с философией, характерной для уже преодоленной ступени. С одной стороны, мы знаем из ранних произведений Гегеля, что он рассматривает Канта и Фихте как высшее философское выражение всеобщего кризиса в развитии человечества, который нашел свое общественно-историческое выражение во французской революции. С другой стороны, нам известна идеалистическая сторона "отчуждения" (EntauBerung) в системе Гегеля, вследствие которой он видит в "высших" отдаленных от непосредственного товарного отношения "духовных" формах этого "отчуждения" (EntauBerung) одну ступень развития, которая стоит гораздо ближе к диалектическому саморазложению и самопреодолению, чем экономический "прафеномен" самого отчуждения (EntauBerung).