Молодой Гегель и проблемы капиталистического общества

Лукач Георг

Феноменологическая форма, в которой разыгрывается внутренняя борьба во французском абсолютизме, заключается в противоположности и диалектике государственной власти и богатства. Гегель описывает, как некогда самостоятельные вассалы королевства опускаются до уровня придворных льстецов, как из "благородного сознания" дворянства (снова намек на Монтескье) вырастает лишь угодливость по отношению к монарху. Этот процесс одновременно является процессом перехода "государственной власти" в "богатство", которому она ранее противостояла как чему-то чуждому и враждебному.

В своеобразном способе изложения "Феноменологии" здесь дан анализ постепенного обуржуазивания абсолютной монархии. И снова весьма характерно для Гегеля то, что он и раньше, говоря о переходе от природного

состояния к цивилизации, рассматривал труд рабов как путь духа к самосознанию, так и теперь при описании буржуазного "богатства", он не в абсолютной "государственной власти", не в феодальном "благородном сознании" усматривает путь субъекта к для-себя-бытию, к действительному превращению субстанции в субъект, в подлинного носителя исторически прогрессивного отчуждения. "Богатство уже и самом себе заключает момент для-себя-бытия" [27] .

27

Там же. С. 276. Напомним читателю определение денег как Я. См.: Hegel. Jenenser Realphilosophie. Bd. II. S. 257.

Решающим идеологическим содержанием этого превращения является борьба Просвещения с религией. Чтобы полнее осмыслить историческую концепцию Гегеля, необходимо предварительно сказать, что Просвещение у него возникает в рамках обуржуазившейся абсолютной монархии, что изображение борьбы, которую Просвещение идеологически вело против религии, у Гегеля связывается экономически с развивающимся капиталистическим обществом и его идеологией, а политически — с французской революцией.

Что же касается борьбы Просвещения против религии, то поразительно, насколько плохо его описание "веры" (так называется здесь религия, как некое "мировоззрение").

Только в Просвещении Гегель обнаруживает действительное богатство идей. Правда, он дает, как и во Франкфурте, критику Просвещения, протестуя против того, чтобы религия была понята лишь как сознательный обман народов. Но он протестует против такого взгляда не во имя содержательной истинности религии, но во имя историзма, исторической необходимости идеологических форм на определенной ступени развития человечества. "Если поставить общий вопрос: позволительно ли обманывать народ, то на деле следовало бы ответить, что такой вопрос неуместен, потому что в этом обмануть народ невозможно — Можно, конечно, в отдельных случаях продать медь вместо золота, поддельный вексель вместо настоящего, можно налгать многим и выдать проигранное сражение за выигранное, можно на некоторое время заставить поверить и во всякую другую ложь касательно чувственных вещей и отдельных событий; но в знании сущности, где сознание обладает непосредственной достоверностью себя самого, мысль об обмане отпадает полностью" [28] .

28

Там же. С. 296.

Но, как мало выигрывает религия от такой защиты, показывает следующая мысль Гегеля, где его описание религии почти достигает высот фейербаховской критики: "…Просвещение правильно характеризует веру, говоря о ней, что то, что для нее есть абсолютная сущность, есть бытие ее собственного сознания, ее собственная мысль, нечто, порожденное сознанием. Тем самым Просвещение объявляет ее заблуждением и вымыслом относительно того же, что есть [само] Просвещение" [29] .

29

Там же. С. 295.

Гораздо важнее собственное развитие Просвещения. Нам уже известно из ранних работ Гегеля иенского периода, что он понимает философию Просвещения как симптом того великого кризиса, который достиг своей кульминации во французской революции. "Феноменология" дает нам более отчетливую и детальную картину этого кризиса и его понимания Гегелем. Полное преобразование общества, которое, согласно Гегелю, состояло в превращении феодализма в абсолютную

монархию и в обуржуазивании монархии, описано здесь как переход друг в друга различных и на первый взгляд противоречивых форм, в котором выражается потрясение всех основ прежних моральных взглядов, развивающихся к этому времени форм общественной нравственности; становится очевидной относительность этих форм, их превращение в свою противоположность.

Мы уже кратко указали на некоторые из этих исторических метаморфоз, например на превращение феодального дворянства в придворное, проникновение власти денег, представленной буржуазией, во все государственные органы и институты.

Итак, разрушение нравственности в это переходное время феноменологически проявляется во взаимопереходе "благородного сознания" в "низкое" и т. д., и в том, что для нас — философов неизбежно становится очевидным, как эти типы моральных отношений диалектически переходят друг в друга.

"Разорванное сознание" как наиболее развитый продукт мысли этого переходного кризиса постигает эту всеобщую, становящуюся господствующей относительность. Для этого сознания "формы" и то, что они выражают в общественно-моральном плане, предстают не как сам по себе протекающий процесс, в котором "формы" переходят друг в друга; это сознание достигает ясности и понимания того, что действительно происходит. Оно рассматривает этот процесс как развертывание своей собственной разорванности, утверждение себя самого как кульминации этого процесса, а осознание диалектики процесса воспринимает как самосознание этого" процесса. "Но язык разорванности есть совершенный язык и истинный существующий дух этого мира образованности в целом. Это самосознание, которому свойственно возмущение, отвергающее его отверженность, есть непосредственно абсолютное равенство себе самому в абсолютной разорванности, чистое опосредствование чистого самосознания самим собою… Для-себя-бытие имеет предметом свое для-себя-бытие как некоторое просто, иное"… не в том смысле, будто у этого последнего имеется иное содержание, — нет, содержание есть та же самость в форме абсолютного противоположения и совершенно собственного равнодушного наличного бытия. — Таким образом, здесь имеется налицо дух этого реального мира образованности, сознающий в своей истине себя, а также и свое понятие" [30]

30

Там же. С. 279.

Основная мысль этого высказывания не есть для нас что-то совершенно новое. Уже в "Различии между философией Фихте и Шеллинга" Гегель говорил об образованности как о мире разорванности и одновременно оценивал эту разорванность как кризис и все же как необходимый переход к истинной философии. Гегель также вновь с большой силой подчеркивает, что действительный, из самой сути дела вытекающий скептицизм обладает моментом истины в познании относительности различных предметов и понятий относительно друг друга, моментом, который может привести к достижению диалектического проникновения в динамичное единство противоположностей.

Эта мысль включается здесь Гегелем во всеобщие социальные и философские рамки "отчуждения" (EntauBerung). Вследствие наивысшей формы "отчуждения" (EntauBerung) все непосредственные связи в человеческом обществе распадаются, теряют свою природную тождественность, свою непосредственную самоустойчивость и вступают в диалектический круговорот возникающего, нового, капиталистического общества, сущностью которого является отчуждение (EntauBerung). Но "отчуждение" (EntauBerung) — это не внешний процесс, который может происходить с субъектом, не преобразовывая его сути. На примитивных ступенях "отчуждение" (EntauBerung) совершается неосознанно. Его следствия предстают перед сознанием как внешняя, непонятная судьба. Однако на более высокой ступени, которая у Гегеля выступает как сознающая себя разорванность, в субъекте возникает осознание того объективного движения, которое создало такой характер действительности и вместе с ним и свой собственный характер.