Молодой Ленинград 1981
Шрифт:
Так живут на пятом гэпэ. Хорошо? Во всяком случае, достаточно вроде бы удобно и даже уютно. И с красотой. И с великолепной библиотекой в семьсот томов, с гордостью предъявленной нам Российским: десять томов дефицитного Дюма, популярный Распутин, Астафьев, Василий Белов, рядом Андрей Платонов, Георгий Марков и Герман Кант…
«Поеду на Большую землю», — говорит северянин.
А может быть, Большая земля — здесь, на Севере? Уж земли-то тут больше, это точно. А какова она ростом и значением? Сигнальный факел пятого гэпэ виден издалека, виден и из нашего ленинградско-московского центра, питаемого трудом людей, которые несут здесь
Его головокружительная по нашим представлениям карьера для Севера исключения не представляет. Более того — типична. Напомним, что средний возраст надымских газодобытчиков всего двадцать восемь лет.
Итак, в семьдесят пятом году выпускник Тюменского индустриального института Михаил Сухих стал оператором по добыче газа недавно пущенного в эксплуатацию газоприемного пункта. Через два года он был уже инженером смены. С прошлого года, семьдесят девятого — заместитель начальника установки. Энергичен, немногословен, крепкотел. Из коренных сибиряков. Одет на работе скромно — в готовности приняться за любое дело. Запомнились руки. Большие, сильные, рабочие. В надежных руках гэпэ…
Знакомясь с ними, командирами здешних огромных производств, отвечая на крепкие рукопожатия, всматриваясь в лица — разные лица: тонкие и широкие, спокойные и постоянно меняющиеся, — мы вспоминали то юных наполеоновских маршалов, то комиссаров гражданской, сменивших студенческую тужурку на кожаную куртку, то лейтенантов последней войны, принявших на мальчишечьи плечи безмерный груз и повзрослевших мгновенно в бою. Это моментальное возмужание — не самая ли влекущая тайна Севера? Нет юноши, который не мечтал бы стать настоящим мужчиной. И аналогии с жизнью на войне возникают здесь не от любви к романтическому антуражу — от уважения к умению нести порой груз невыносимый, полярный, да еще ответственность за людей — и тех, работающих с газом, и тех, что должны его получить где-то за тысячи километров, — сосчитай-ка всех подчиненных и подопечных…
Михаил торопился. Вел нас по коридорам и цехам гэпэ быстро, объяснял самое главное — основы технологии, принцип действия агрегатов.
— Вот печи Борн — главный технологический узел. Дает тепло для подсушки газа, регенерирует адсорбент. Подойдите сюда, загляните в это окошко…
В пятиметровом стальном резервуаре бьется голубое пламя — того же цвета, как то, домашнее, над конфоркой кухонной плиты. Но здесь вихри огня сливаются в какой-то космический поток, напоминают пламя из дюз ракеты или плазму, энергия которой неисчерпаема. И кажется на секунду, что вот-вот не выдержат легкие стальные печи бурлящей в них мощи, оторвутся от клетчатого кафельного пола и, пробив ребристые покрытия кровли, уйдут в небо, пронзят облачный покров над тундрой и через мгновение сольются с первичной материнской энергией солнечного шара, где пламя рождается постоянно, изливается в бесконечность и обогревает песчинку Землю, скапливая под слоем ее коры все ту же энергию в невидимой до поры ипостаси природного газа…
Всего на месторождении Медвежьем девять гэпэ разной мощности — от двадцати до пятидесяти миллионов кубометров в сутки. Пятый гэпэ дает двадцать четыре миллиона. Оборудование здесь французское. Последние гэпэ целиком отечественные — от болта на сальнике скважины до аварийного факела. Они мощней и надежней. Французское оборудование, правда, компактней. Но на нашем
Мы проходили по коридорам и лестницам гэпэ, стараясь не ступать за границы резиновых ковриков, прочерченные белой краской. Чистота ослепляла блеском лаковых полов, сверканьем стальных и латунных вентилей, приборных стекол, протертых отполированных перил. Словно на военном корабле, где капитана больше любят, чем боятся, потому что у него самого прежде всего порядок и в одежде, и в каюте, и на капитанском мостике.
На пульте управления гэпэ светло и чисто. Сухих подвел нас к технологической схеме.
— Вот, пожалуйста, то, что вы видели. Нитка — отсекатель — факельные краны. Факел не для красоты стоит, а на случай избыточных давлений. Повернул кран — и сбросил газ через факел, никаких забот. Дальше — контрольный сепаратор. Находит оптимальный режим работы скважины. Горизонтальный сепаратор отбивает влагу и механические примеси. Адсорбер — главный узел. На него и работают печи Борн. Газ очищается от влаги, выходит из цеха на кран — Камерон — и в газопровод…
Меня заинтересовала светлолицая девочка с толстой белой косой. Она сидела за пультом, следила за приборами. Иногда говорила что-то в микрофон, а иногда поворачивалась в нашу сторону и улыбалась. И я догадался, что это старшеклассница из Надыма профориентацию проходит у папы на работе. Нужно бы познакомиться. И я стал бочком подбираться к пульту, делая вид, что взволнован показаниями приборов, даже недоволен чем-то техническим, оттого и нахмурился с полным пониманием.
Но она продолжала улыбаться. И я подумал, что она, должно быть, совсем еще только семиклассница.
— Не бойтесь, идите сюда, — сказала девочка, и я вспомнил почему-то Маленького принца. Подошел к пульту.
— Тебя как зовут, девочка? — спросил я ласково, достав авторучку, листая блокнот и уже как бы читая свой профориентационный очерк в детском журнале «Костер».
— Кочерга Мария Васильевна! — представилась интервьюируемая, медленно поднимаясь со своего низенького удобного кресла и как бы воздвигаясь надо мной царственной своею осанкой. — Студентка пятого курса Тюменского индустриального института, здесь на практике…
— Да вы садитесь, что вы, — растерялся я.
Маша села, и улыбнулась снова, и вновь стала похожа на семиклассницу, а я перевел дух.
Да, фамилии у людей разные. У Владимира Николаевича одна фамилия, у Марии Васильевны другая. Как знать, может быть, из-за фамилии отчасти она и улыбчивая такая. Трудно быть угрюмым и вялым, когда фамилия у тебя энергичная и веселая, постоянно улыбки вызывала и в детсаде, и в школе, а потом и в институте, даже у самых солидных профессоров с фамилиями, известными на весь мир.
Фамилия Маши на Медвежьем известна давно. Ее отец Василий Маркович буровой мастер. Работает уже около двадцати лет, из них на Севере — девять. Так что профориентацию Мария Васильевна проходила без отрыва, так сказать, от домашнего очага.
— Папа бурить будет, а я на добыче, — получается династия, — улыбалась Маша. — Вторую неделю оператором работаю.
И я записал, торжествуя в душе: «Династия!» Вот оно, коренное-то население Севера, вот оно!
— А брат?
— Брат в Бугуруслан собирается. В летное училище поступать будет.