Молодой Ленинград 1981
Шрифт:
— Смотри, что вы делаете! Лень вам было лопату бетона бросить на стык, да?!
— Нормально, — отозвался парень, слезая с мотоцикла.
— Нет!!! Ненормально! — крикнула она, сверкнув глазками. — Плита ниже на сантиметр. Какой у людей будет потолок! Его и не заштукатуришь… Как тебе не стыдно!!!
— Мне стыдно! — нагло крикнул парень. — Я только виду не показываю!
— Нахал! Вот тебе бы такую квартиру!
— Не отказался б…
Она зло сплюнула и исчезла. Буквально через секунду появилась на тротуаре.
—
— Ладно, ну тебя! Только прикатила — и давай орать…
— Садись. За тобой послали, — недовольно сказал Корнев. — Или ждать, пока вы доругаетесь?
Ольга забралась на сиденье. Корнев лихо развернулся и поскакал по ухабам, как на мотогонках. Ни жилки не дрогнуло на лице практикантки. Выехав на асфальт, Василий Петрович удивленно покачал головой:
— Ты не боишься, что ли?! — спросил он Ольгу.
— Что вы говорите? — переспросила она, оторвавшись от дум.
— Ничего. Так…
Над лугами он остановился, закурил и хотел было ехать дальше, но она попросила подождать.
— Можно, — согласился он, — только тебя ждут там.
— Кто?
— Приехал ваш руководитель практики…
— А-а! Это я написала, — лениво сказала Ольга. — Нас предупредили, что зарплату платить не будут, потому что мы стипендию получаем… Так пусть лучше уж стипендию снимут…
Василий Петрович молчал. Под ногами могучая река вольно лилась из-за синего бора. Ползли по бликам солнца черные силуэты барж. В стороне строилась ГЭС, а дальше, у горизонта, едва виднелись четыре свечи елабужских колоколен… Старый плицевый пароход, приготовленный в металлолом, стоял на якоре. Громоздились мостовые краны нового речного порта, а за ними, насколько хватало глаз, белели дома Нового города.
Корнев завел мотор, сел, дав понять, что пауза окончилась.
— Говорят, здесь соловьи поют? — спросила Ольга, взбираясь на сиденье.
— «Поют» — не то слово. Орут!.. Их здесь на каждом кусту по роте. Как засвистят — уши ломит.
— Не может быть такого, чтобы в ушах ломило… Врете вы…
— Да хочешь — я тебя привезу сюда вечером! Сама услышишь!
— Не может такого быть! — упрямо повторила она.
— Может! — запальчиво крикнул Корнев и рванул с места так, что переднее колесо оторвалось от земли.
Он вышел из городского управления ГАИ и остановился на тротуаре, внимательно рассматривая удостоверение водителя. Он был рад — теперь, получив права и номер, можно поехать в любую сторону не только города, но и республики, всей страны.
— Корнев! Очнись!
Он вздрогнул — его чуть было не толкнула в бок черная «Волга». Шофер для проформы нажал на сигнал и рассмеялся. Пассажир выглядывал в окно.
— Борис Валентинович! Калюжный! Сколько лет! — обрадовался Корнев.
— Вот ведь как встречаемся, — сказал Калюжный, улыбаясь. — В одной квартире живем, а видимся
— Права получил на мотоцикл, — похвастал Корнев.
— А ты что? Мотоциклом обзавелся?
— Так мне же не полагается по службе черной «Волги»…
— Садись — прокачу, — усмехнулся Калюжный. — Тебе куда?
— На Элеваторную гору, — сказал Корнев.
— На Элеваторную, — кивнул Калюжный шоферу. — Тебе тут еще письма пишут… — Он покопался в кармане и вытащил конверт.
Корнев прочитал адрес, порвал письмо и выбросил его из окна.
— От жены?
— От бывшей, — буркнул Василий Петрович и закурил.
Черная «Волга», вяло покачиваясь на ухабистой дороге, подкатила к вагончику и остановилась.
Калюжный с Корневым вошли в мастерскую. Борис Валентинович осмотрелся и хмыкнул:
— Вот, значит, ты теперь где! Нда… Ну, ничего, ничего. В главк нет желания идти работать?
— Мерси. Не хочу.
— Ну, забегай домой-то? Хотя я тоже в последнее время, как цыган, в кабинете ночую.
— Ладно, — успокоил Корнев, — к осени увидимся.
— Ты мне хоть на работу звони…
— Добро.
Калюжный пожал руку, вышел, сел в машину. Шофер сдернул «Волгу» с места, и она пошла пылить в сторону поселка.
Корнев немного постоял, глядя вослед, почесал в затылке. Вернулся в комнату.
«Вот тебе и Борька, — думал он, сидя перед окном. — Каждую субботу отец драл его — и вот тебе какого командира вывел в люди…» Нет, Корнев не завидовал Калюжному, его положению крупного руководителя — пожалуй, это была единственная стезя Калюжного. Он был рожден руководить, хотя в детстве и не отличался коноводством. Заметив, что по двору спешит Приходько, обеспокоенный визитом начальника, Корнев усмехнулся.
— Что случилось? — спросил Николай Иванович, войдя в мастерскую.
— Ничего.
— Может быть, девушки пожаловались? Зря он не приедет!
— Да так, — замялся Корнев, — насчет наглядной агитации…
Приходько недоверчиво посмотрел на стенд, покосился на трафареты и медленно вышел.
Ближе к вечеру к вагону подъехал Чижиков, но не зашел, а направился к своей будке. Василий Петрович вышел и скуки ради спросил:
— Ты чего это?
— Надо мне, — сказал он мрачно. — Сиденье сделать вот здесь.
— Зачем?
— Для ребенка.
— Для какого? — удивился Корнев, зная, что ребенка у Чижа нет.
— Для ейного…
— Так она у тебя с прицепом?
— Ну.
— И сколько прицепу?
— Пять лет, — он растопырил пальцы и усмехнулся. Глаза его потеплели.
— Вон у старого «Беларуся» сними спинку, и она как раз подойдет, — посоветовал Василий Петрович.
— И точно! — обрадовался Чижиков, довольный, что Корнев не стал расспрашивать о ребенке. То, что он женился, — знали все. Но что взял женщину с ребенком — никто.