Молот Ведьм
Шрифт:
— Бесспорно насыщающая душу, — произнёс, слегка улыбнувшись, один из дворян.
— Но не придающая сил жалкому телу, — ответил я, вздыхая. — Хотя я знаю, что живут благочестивые монахи, которым как раз молитва вполне заменяет всякое пропитание. Жаль, мне, однако, далеко до подобной степени святости.
Один из слуг отодвинул передо мной стул с высокой резной спинкой. На ручках его я заметил расположенную среди виноградных листьев змею — знак Хаустофферов. Я только сейчас сообразил, насколько необычен этот герб. Лев, тур, медведь, орёл, дева, конь, даже единорог или дракон — обычное дело. Но змея? Я не мог вспомнить ни одного рода, символом которого была бы змея. Я посмотрел на столовые приборы. Гербовая змея была выгравирована на всех. За столом сидело всего девять человек, но еды подали столько, что совсем немаленькая деревня имела бы возможность долго веселиться. Внесли супы, кроликов, перепёлок, заячий паштет, павлина с изюмом, потом
— Простите за вопрос, — обратился я к моему соседу, дворянину с одутловатым, красным лицом и высоко выбритым затылком. — Это какой-то особый повод для пира?
— Нет, — засмеялся он от всего сердца с полным ртом, фыркнув на скатерть остатками паштета. — Господин барон всегда так обедает.
Однако сам Хаустоффер и его жена ели немного. Барон немного попробовал несколько блюд, а женщина съела пару пирожных и фиг. Пили они также очень умеренно, в отличие от других гостей, включая Кнотте и капитана стражи. Капитан (как я смог услышать, его звали Вольфганг) не отказывался от выпивки. Сейчас он сидел, широко развалившись на стуле, и мертвенным, тупым взглядом всматривался в собственное блюдо, на котором громоздился десерт. У него был полуоткрытый рот, что придавало его широкому лицу особенно идиотское выражение. Зато по Кнотте было незаметно выпитого моря напитков. Он шутил, забавлял всех анекдотами и вливал в себя один кубок за другим. Однако голос у него был свежим, а взгляд острым и чутким. Я видел, как он пару раз поглядывал в мою сторону. Также пару раз щедро наливал мне в кубок или давал знак слугам, чтобы внимательнее мной занимались. Неужто хотел меня споить? Что ж, инквизиторское обучение не обеспечивало контроля над собственным организмом. Мы не умели ни нейтрализовать действие алкоголя, ни справляться на следующий день с последствиями ночной попойки (конечно, существовали определённые микстуры, но они никогда не помогали стопроцентно). Однако ваш покорный слуга с юного возраста был одарён необыкновенно крепкой головой, что позволяло ему весьма часто оставаться в состоянии лёгкого подпития, когда остальные пирующие ползали под столами. Конечно Кнотте не мог об этом знать. Может надеялся, что хорошая выпивка, потреблённая в больших количествах, настроит меня благожелательнее к просьбам барона?
Когда Хаустоффер увидел, что никто из гостей уже не проявляет желания разрушать по-прежнему громоздящиеся на столе горы еды, он поднял руку, прося тишины.
— Уважаемые господа, дорогие мои гости. Я обещал сегодня магистру Маддердину особый десерт. — Он указал пальцем дворецкому, который низко поклонился и исчез за дверьми. — Надеюсь, он вас заинтересует.
Действительно. Сейчас я вспомнил, что ранее в разговоре Хаустоффер пообещал мне «представить на десерт что-то, что возможно изменит мои убеждения». Однако, обожравшийся и упившийся по макушку и по самые уши, я утратил свойственную мне бдительность. Я не должен был забывать о такой важной фразе. Я поудобнее сел на стуле и бросил взгляд на Кнотте. Он смотрел на меня и улыбался. Похоже, злорадно. Какой сюрприз готовил старый барон?
В покои вошёл менестрель в крикливо цветастой куртке и задорной, зелёной шапочке. Он всем низко поклонился, после чего сел на возвышении за стулом барона. Тронул пальцами струны лютни и начал петь балладу о храбром рыцаре Гарманде и его возлюбленной, которую злая ведьма превратила в куст дикой розы. Капитан стражи громко отрыгнул и остроумно заметил, что по его мнению такая пара имела явные затруднения при совокуплении. Однако, как я и ожидал, не выступление несомненно талантливого барда должно было стать развлечением, подготовленным к завершению пира. В зал медленно вошло шестеро слуг. Поделённые на пары, они с явным усилием несли три длинных, прямоугольных предмета, накрытых толстой, чёрной материей, свисающей складками до самого паркета. Я похолодел, ибо мне представилось, что когда откроют покрывало, то увижу на деревянных носилках тела Смертуха и близнецов. Возможно ли, чтобы отказ настолько разозлил барона, что он захотел позабавиться за мой счёт? Что ж, я слышал и о более изощрённых причудах нашей аристократии, но эта наверняка стала бы последней, о которой ваш покорный слуга узнал бы в жизни. У меня есть, благодаря милости Господа и многолетним тренировкам, некоторые способности во владении оружием и рукопашном бое, но я даже мечтать не мог победить воинов и слуг барона. Или хотя бы убежать от них. Тем более что в достойном сожаления приступе обжорства я набил брюхо так, что чувствовал, будто нёс перед
Теперь на стол въехали прямоугольники, одетые чёрным материалом. Я уже знал, что под покрывалом лежат люди. Трупы людей, как я брал на себя смелость предполагать. Сложно было не разглядеть характерного силуэта, что рисовался под материей.
— Вот десерт, — воскликнул Хаустоффер, а слуги сняли покрывала.
Как я и ожидал, на продолговатых досках лежали мёртвые тела. Слава Богу, это были не близнецы и Смертух, а двое молодых мужчин и темноволосая, красивая женщина. Обнажённые. Пергаментно белые. За исключением ран под сердцем. Удивительно, но в тишине, которая заполнила зал, был слышен только голос менестреля и звуки его лютни. Как видно, его ничего не волновало. Однако, когда я бросил на него взгляд, то увидел, что у него закрыты глаза, и он где-то плывёт на крыльях музыки, не волнуясь о реальном мире.
— Вот это талант, — сказал я.
Мой голос прозвучал громче, чем я хотел, и все, кроме баронессы, посмотрели на меня.
— Менестрель, — объяснил я уже тише. — Разве это не великий талант, оторваться от жизненных неприятностей, взлетая в мире поэзии?
— Неприятности, — медленно повторил барон. — Да, это несомненно неприятное событие. Трупы на пиршественном столе.
Капитан стражи и Кнотте должны были знать, что произойдёт, но четверо гостивших у барона дворян были явно изумлены и потрясены.
— Господин барон соизволит объяснить нам… — начал один из них ледяным тоном.
— Соизволю, — резко оборвал его Хаустоффер. — Магистр Маддердин пытался убедить меня, что вампиров не существует. Вы все, уважаемые господа, прекрасно знаете, что это не так. Поэтому я бы хотел, дабы магистр Инквизиции собственными глазами также убедился в этом. — Исследуйте, господин Маддердин. — Он посмотрел на меня. — Смотрите, оценивайте. Я знаю, что вы увидите: трупы, в которых нет даже грамма крови. Высосаны. До дна.
— Прекрасная демонстрация, уважаемый господин, — сказал я. — И я с удовольствием займусь осмотром. Однако прошу разрешить, чтобы я позвал моих товарищей и велел им принести необходимые инструменты…
— Будет их вскрывать? — спросил с отвращением один из дворян. — Это осквернение…
— Это всего лишь тела, — возразил я. — Они настолько же священны, что и заячий паштет, который вы ели с таким аппетитом.
Барон тихо рассмеялся и поднял руку, велев замолчать дворянину, который готовился к ответному удару.
— Не думаю, чтобы доктора Церкви с вами согласились, но ценю ваш прагматизм, магистр. Делайте то, что считаете нужным. А мы тем временем пройдём в другое место. Может сыграем в кегли, господа? Говорят, при дворе императора это последний крик моды…
Хотя я не знал, что было последним криком моды при императорском дворе, но был уверен, что барон своим десертом удивил бы даже эксцентричное окружение нашего властителя.
***
Я велел слугам принести подсвечники и расставил их, чтобы свет сильным потоком падал на останки. Смертух притащил мой дорожный, деревянный кофр, и я снял с шеи ключик, чтобы открыть замок. Следует признать, что близнецы и Смертух не выказали чрезмерного удивления, видя на пиршественном столе трупы вместо изысканных блюд.
— Остальных, как бы съели, а? — пошутил Первый, и меня ошеломила утончённость его остроты.
В кофре у меня был, как я это называл, походный набор инквизитора. Никогда не знаешь, когда могут пригодиться профессиональные инструменты. И хотя большинство из них служило для проведения допросов, их можно было с успехом использовать при вскрытии тела.
Обследование я начал с женщины и уже первый осмотр подтвердил слова барона. Трупы были обескровлены. Полностью. Я не заметил на них никаких следов насилия, не считая рваной раны тела на уровне груди, пробитых ребёр и пробитого сердца. Удары явно наносились уже после смерти и после вытягивания из трупов крови. Кроме того, у каждого из убитых я нашёл по две дырки за левым ухом. Первые повреждения были явно нанесены сильным ударом острого орудия. Шилом или колышком. Чрезвычайно характерно при всех случаях подозрения на вампиризм. Не раз и не два я видел так обработанные трупы, часто вдобавок с черепами, пробитыми гвоздями, подрезанными сухожилиями ног или с шипами, воткнутыми в подошвы стоп. Все эти увечья должны были удержать предполагаемого вампира от того, дабы не поднимался из могилы и не терзал живых. Что ж, неистощимы запасы воображения плебса…